Жизнь и ее суррогаты. Как формируются зависимости - Майа Шалавиц

Я лежу в длинной металлической трубе магнитно-резонансного томографа и стараюсь не думать о гробах и завалах после землетрясений. На животе у меня лежит резиновая груша, которую мне следует сжать, если мною овладеет паника. По этому сигналу меня немедленно извлекут из похожей на пончик гигантской машины, в отверстие которого вставлена моя голова. Укладываясь на тележку, на которой меня вкатили в аппарат, я, против воли, вспомнила о тележках, на которых в моргах вкатывают трупы в отсеки холодильника. В мои уши вставлены заглушки, но я все равно слышу равномерный рокот машины и, время от времени, попискивание датчиков. Эти звуки буквально оглушают меня. Я страдаю клаустрофобией и не терплю громких звуков, и пытаюсь поэтому сосредоточиться на дыхании. Одна из целей исследования – проверить мою способность подавлять инстинктивные побуждения, но мне требуются все мои силы, чтобы не надавить на грушу – лишь бы только выбраться отсюда.

Исследование я прохожу не по назначению врача, а по собственному желанию. Мне хочется лучше понять природу лекарственной зависимости – я хочу объяснить историю моей зависимости и понять, что она означает в более общем плане. Как я, «одаренная» девочка, студентка университета из Лиги Плюща, дошла до того, что внутривенно вводила себе кокаин и героин до сорока раз в день? Как я смогла освободиться от этой пагубы в двадцать три года, в отличие от тех, кому потребовалось куда больше времени, или от тех, кто сдался и поплыл по течению? Более важным, однако, мне представлялся вопрос о том, как одни попадают на крючок, а другие – нет, почему одни выздоравливают, а другие – нет? Как может общество справиться с проблемой зависимости? Лежа в чреве аппарата МРТ, я вспоминаю последние дни моей зависимости, тот ужасный период в 1988 году, когда все свое время я посвящала либо потреблению, либо продаже, либо покупке зелья. Я пыталась понять, что тогда изменилось, а что осталось прежним в моей психике.

Мне было грустно сознавать, что если бы я уснула в 1988 году и каким-то образом пробудилась в году 2015, то не заметила бы никакой разницы в отношении общества и его лидеров к проблеме зависимости. Нет, конечно, за это время в четырех штатах и в Вашингтоне (округ Колумбия) была легализована свободная торговля марихуаной. Это, конечно, произвело бы неизгладимое впечатление на тех, кто помнил годы, когда главным принципом было: «Просто скажи «нет!». Да, проблема зависимости снова находится в центре внимания СМИ, но теперь главный предмет этого интереса не наркотики, а зависимость от интернета, секса, еды, азартных игр, наряду с громкими скандалами в связи с передозировками официальных лекарств (как правило, у знаменитостей). Передозировка теперь – главная причина смерти, обогнавшая по статистике даже число смертей от дорожно-транспортных происшествий.

Действительно, сегодня насчитывается больше, чем когда-либо, людей, считающих себя зависимыми или прошедших период зависимости в прошлом; согласно исследованию, проведенному в 2012 году, один из десяти взрослых американцев – более двадцати трех миллионов человек – утверждал, что какое-то время страдал наркотической или алкогольной зависимостью. Еще двадцать три миллиона человек страдают от употребления других биологически активных субстанций. При этом здесь не учитываются миллионы людей, считающих себя зависимыми от секса, азартных игр или интернета, не говоря уже о пищевой зависимости. В 2013 году Американская медицинская ассоциация объявила, что ожирение, подобно лекарственной зависимости, есть заболевание, и теперь мы можем относить одного из трех американцев к зависимым лишь на основании его индекса массы тела.