Там, где тебя еще нет... Психотерапия, как освобождение от иллюзий - Ирина Млодик Страница 42

Так случилось, что моя жена в какой-то момент пошла обследоваться по поводу возможного бесплодия, тут и обнаружилось, что у нее рак. Сначала нам давали неплохие прогнозы, говорили, что вовремя обнаружили, что есть надежда, что не надо отчаиваться. Конечно, мысль о разводе сразу стала беспредметной и невозможной, потому что я никогда не смог бы, да и не захотел бы бросить ее в такое время. Я понял, как она дорога мне на самом деле, как невыносима мне мысль о том, что я могу ее потерять.

Не буду описывать то, что нам пришлось пережить. Но мы прошли через это вместе и были близки, как никогда раньше. Она так мужественно боролась, не сдавалась, но где-то пару месяцев назад сказала: “Я устала бороться. Дай мне умереть”.

Почти невозможно представить, как можно дать умереть любимому человеку. Как можно прекратить бороться и надеяться? И я не слушал ее, звал всех подряд: врачей, бабок, экстрасенсов, травников. Ведь часто так бывает: даже когда болезнь отказывает человеку в праве на жизнь – он выживает, несмотря ни на какие прогнозы и пророчества. Я тоже хотел верить в чудо. Но вскоре она перестала со мной разговаривать и не общалась с теми, кого я правдами и неправдами притаскивал к ней. Мне казалось невозможным, что она отказывается от жизни, от меня, нашего будущего и нашей любви.

В какой-то момент она сказала то, что я смог наконец услышать: “Тебе не хочется верить в то, что я умираю. И ты бежишь от этой мысли, прячешь голову в песок, пытаясь изменить то, что уже невозможно изменить. Ты оставляешь меня совсем одну. Под конец нашей жизни с тобой, в самый трудный момент оставляешь меня одну. Вот это – самое страшное, страшнее, чем смерть. Если можешь, пожалуйста, не оставляй меня. Будь со мной, ведь так недолго осталось”. И я все понял. Я, такой тупой, наконец все понял! Как же я был благодарен ей за эти слова. Никогда бы не простил себе того, что оставил ее совсем одну только потому, что не готов был смириться с тем, что все так с нами… с ней…

После этого нам обоим стало почему-то легче. Мы много вспоминали нашу прошлую жизнь, вместе плакали, придумывая свою жизнь на десять, двадцать лет вперед, наших детей, дом, внуков… Так я прожил целую жизнь с женщиной, которую потом потерял. Да нет, неправильно пишу. Не ее потерял, а нашу непрожитую жизнь. Жена всегда со мной.

Вот уже месяц, как все закончилось. Ее больше нет, хотя еще иногда я ищу ее, вижу в толпе, оживляю в своих снах, каждый день, как молитву, слушаю ее голос на нашем автоответчике. Ее нет, осталась только моя любовь, которая не исчезает даже оттого, что моей любимой больше нет на этом свете.

Я пишу тебе всю правду, потому что нет смысла лгать. Я не люблю обманывать и обманываться, да и не умею.

Наконец, самое трудное и самое важное: я не хочу тебя потерять, Анна. Как интересного человека, как друга, как девушку, которая когда-то мне так нравилась. Мне бы не хотелось, чтобы ты думала обо мне как о негодяе, который неожиданно исчез из твоей жизни. Но мне так трудно сейчас предложить тебе хоть что-то. Я так пуст и не могу сейчас любить хоть кого-то. Не могу. Даже тебя.

Прошу прощения у тебя, Анна, за то, что обидел тебя и пропал. Но я не мог по-другому. Ты знаешь теперь, что я любил и люблю другую женщину – мою жену. Но я хочу, чтобы ты дала мне возможность видеться и общаться с тобой. Не знаю, видимо, глупо просить тебя о чем-то: прости, не оставляй, поверь. Все глупо.

Я все же рискну: прости, что когда-то вовлек тебя во все это. Поверь, ты – очень важный и особенный человек в моей жизни. Не оставляй меня, если это возможно. Сергей».

* * *

Они отплыли на рассвете. «Святая Агнесс» робко проверяла свои паруса. Рассветный ветер, не желая просыпаться, как будто предлагал кораблю сначала освоиться в новой для него стихии, а может, давал возможность их небольшой команде проститься с островом.

На медленно растворяющийся в тумане остров смотрели только Карл и Кристиан. О чем они думали, что переживали, Ганс не знал, а может, боялся задумываться. Он сам и старый Якоб смотрели только вперед, туда, где вставало гигантское солнце и горизонт манил взлелеянной надеждой.

Смог бы он решиться на все это еще раз, если бы знал, что ждет их в этом путешествии? Три разрушительных для корабля и их маленькой команды шторма. В одном они потеряли Кристиана и несколько парусов. Ганс не сразу понял, что надо убирать все паруса при первых признаках надвигающегося шторма. Опыт давался ему нелегко и стоил дорого.

На пятый день плавания они простились с Якобом. Очередной ночной шторм, видимо, вконец истрепал его сердце так же, как те несколько парусов, которые они не успели убрать. Ганс никогда не мог себе представить, что будет плакать по человеку, которого намеревался всю жизнь ненавидеть.

– Не плачь, сынок. О чем еще можно мечтать? Я вижу солнце, вот уже пять дней подряд я вижу его, а ночью – звездное небо. Никаких дождей и тумана. Только шторма… шторма – это страшно, но честно: природа бунтует, проверяет нас – действительно ли мы способны одолеть море? Лучше шторма, чем туман. Нет ничего хуже этого туманного спокойствия и бесконечных дождей.

– Но я не знаю, доплывем ли мы хоть куда-то. Кругом только море, я стараюсь держать курс на восходящее солнце, но есть ли там земля, не померещилось ли мне тогда? Где она? Мне страшно. Продержитесь еще хоть пару дней, и мы увидим землю, обязательно увидим.

Он изо всех сил старался держаться уверенно и убедительно, но на самом деле ему так хотелось кричать в отчаянии: «Не оставляйте меня совсем одного!!!». Когда они вместе грезили новыми землями, все это не казалось несбыточным и невозможным. Теперь же, когда Якоб покидал его, Гансу стало казаться, что одного его желания не хватит для того, чтобы помочь кораблю найти землю.

Еще через три дня ему уже хотелось завязать себе глаза, чтобы перестать мучительно всматриваться в горизонт и не смотреть в лицо Карлу, пока тот, видимо, почувствовав что-то, не подошел к нему и, положив руку на плечо, слегка приобняв его, сказал негромко:

– Ганс, ты не виноват, что земли по-прежнему нет. Я ничего не ждал и не жду, пусть будет так, как будет. Давай просто плыть вперед. Воды у нас еще хватит дня на три, еды, можно сказать, тоже. Давай эти три дня наслаждаться морем, оно ведь такое синее, и солнцем – оно такое яркое. И на облака будем смотреть не как на предвестников туч и штормов, а как на чудо небесное. Разве они не чудо?

Тот вечер они встречали, просто сидя на палубе, плечо к плечу, наблюдая, как небо в полной тишине гасит краски, милостиво разрешая появляться многочисленным звездам. Ощущение свободы от ожиданий, надежного плеча рядом и готовности ко всему, что пошлет им завтрашний день, наполняло этих совсем еще молодых людей покоем и силой.

* * *

Она читала письмо и плакала, с самых первых строк все поплыло перед глазами. Господи, какая же грустная и несправедливая эта штука – жизнь! Ну почему так много людей вокруг умирают? Как жалко их всех: его, его жену, себя. Ну и зачем жить, если все так?

Какой привычный вопрос, ты опять за свое… хотя уже прекрасно знаешь, зачем: ради всего этого. Ради всего того, о чем он пишет. Чтобы любить, дорожить, вместе проживать все, что ни пошлет жизнь, чтобы строить планы и приходить в отчаяние оттого, что они не могут сбыться, чтобы страдать, терять, оплакивать и пробовать жить снова. Этого мало?