Шизофрения. Найти и потерять себя - Натан Файлер Страница 34

Знаете, я, пожалуй, повторю это еще раз:

«NSPCC установило, что каждый двадцатый ребенок к Великобритании подвергается сексуальному насилию, а исследования подтверждают, что от половины до трех четвертей всех госпитализированных психиатрических пациентов пережили сексуальное или физическое насилие в детстве».

Как бы ни шокировали нас эти цифры, мы можем интуитивно согласиться, что такая глубокая детская травма оставляет раны на всю жизнь, пусть мы и не понимаем до конца – никто не понимает – конкретные биологические механизмы, которые превращают травму в симптомы психического расстройства.

Что может быть сложно уложить в голове, так это то, насколько далекоидущими негативными последствиями обладают события детства, которые мы не считаем такими уж страшно травматичными. Что-то столь обыденное, как уход одного из родителей, например, повышает предрасположенность даже к самым серьезным психическим проблемам. Некоторые исследования говорят о том, что человек, испытавший психотический эпизод, с вероятностью в 2,4 раза выше среднего был разделен с одним или обоими родителями к шестнадцати годам [60] ^[35]. Я собирался поговорить с Клэр о ситуации в целом, а не разбирать по кирпичикам детство Джо. И все же я замешкался, пытаясь подобрать правильные слова.

По правде говоря, мне было страшно говорить о даже небольшой вероятности того, что обстоятельства жизни Джо могли повлиять на его психическое здоровье. Я боялся, что Клэр может воспринять это как обвинение.

Еще совсем недавно специалисты по охране психического здоровья практиковали обвинение родителей – в особенности матерей – в том, что якобы они являются причиной того, что у их ребенка развилась шизофрения. Таково было доминирующее мнение (особенно в США) в период, когда у психиатрии случился бурный роман с психоанализом – между 1940-ми и 1970-ми годами.

Именно в это время появилась гнусная концепция «шизофреногенной матери». Матери ничего не могли сделать правильно. Они либо сводили детей с ума пренебрежением, либо, наоборот, чересчур опекали своих чад. В обоих случаях, каким-то поразительным фрейдистским и очевидно женоненавистническим образом, – это все была их вина. Нейропсихолог и академик Саймон Маккарти-Джонс считает, что именно оправданно жесткая реакция на подобные необоснованные заявления отчасти ответственна за то, что затем идеологическая лодка качнулась далеко в другую сторону. Американские родители (и другие родственники) сформировали мощные лоббистские группы, которые (конечно же!) отрицали роль родителей в развитии психических расстройств и естественным образом тяготели скорее к биологическим объяснениям. Такие группы получали существенную финансовую поддержку от фармацевтических компаний, которые, естественно, были заинтересованы в продвижении биологической концепции. Мы уже обсуждали этот тектонический сдвиг в связи публикацией DSM-III. Таким образом, объясняет Маккарти-Джонс, родители и психиатрия объединились против обвиняющего матерей нарратива психоанализа – и так биомедицинская модель шизофрении приобрела «непререкаемый политический, нравственный и научный авторитет» [61].

Сейчас, пожалуй, маятник медленно – слишком медленно для многих – движется обратно к центру, особенно в Великобритании, где в последние годы отделения Национальной службы здравоохранения, сосредоточенные на психическом здоровье, склоняются к тому, что часто называют «травма-информированным подходом» (trauma-informed practice) [62].

Частью этого подхода является профессиональная переподготовка психиатрических медсестер, которая позволит им эффективнее узнавать о пережитом в детстве насилии и других травмах. «Погодите-ка! – можете подумать вы. – Конечно же, специалисты и так первым делом выясняют обстоятельства детства и отрочества пользователей их услуг». Разумное предположение, но дело обстоит совсем не так. Большинство людей, обращающихся за помощью в сфере психического здоровья, никогда не слышат вопроса о детских травмах. Реже всего об этом спрашивают мужчин с психиатрическими диагнозами (включая шизофрению) [63].

По собственному опыту работы в психиатрических клиниках и палатах «тяжелых» пациентов я могу сказать, что никогда не чувствовал себя особенно уверенно, когда хотел инициировать подобные беседы. В палатах обычно у всех появляется ощущение, что пациенты слишком растревожены, психопатизированы или испуганы, чтобы осмысленно говорить о травматичных воспоминаниях, что в краткосрочной перспективе это только увеличит уровень стресса.

Вполне может также быть, что постыдное похмелье после изобретения «шизофреногенной матери» заставило некоторых профессионалов думать, что определенные темы лучше не затрагивать вовсе. Как пишет Энн Харрингтон в журнале Lancet: «Страх оживления дискредитированных моделей обвинения семьи приводит к тому, что сегодня культурные и философские вопросы, касающиеся шизофрении, обсуждаются очень редко» [64].

Отличный повод обсудить их сейчас.