Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора - Джудит Герман Страница 30

Ущерб, нанесенный войной, может усугубляться тем, что общество в целом терпимо относится к эмоциональной отстраненности и неконтролируемой агрессии мужчин. Самые близкие к травмированному ветерану войны люди могут оказаться не способны призвать его к ответу за неправильное поведение, спускать ему вспышки гнева и эмоциональную холодность. В конечном счете это усилит его чувство неадекватности и стыда и оттолкнет самых близких людей. Социальные нормы мужской агрессии тоже вводят в заблуждение ветеранов войн, которые пытаются развивать мирные и поддерживающие семейные отношения. Социальный работник Сара Хейли приводит высказывание ветерана с посттравматическим стрессовым расстройством. Он сумел жениться и завести детей, но у него обострились симптомы, когда его маленький сын начал играть в солдатики. «Я думал, что смогу с этим справиться, но рождественским утром, увидев на полу игрушечных солдатиков и пулемет, я слетел с катушек… Мы с моим трехлетним сыном сильно поссорились, и я не знал, как это исправить… Наверное, дело в моей наивности. Все дети проходят через игры в войну, но меня это так взбесило именно потому, что со мной во Вьетнаме было то же самое. Я решил, что сам сделал сына таким и сам же должен заставить его остановиться» ^[233].

Мысли этого человека занимала беспричинная жестокость, которую он творил как солдат, и тот факт, что ни одно лицо, облеченное властью, не вмешалось, чтобы ее предотвратить. Его раздражительность в семейной жизни напоминала ему о прежней неконтролируемой агрессии во Вьетнаме. Стыдясь и своих прежних поступков, и нынешнего поведения, он «чувствовал себя жалким подобием отца» и сомневался в том, что вообще достоин иметь семью. Этот мужчина, как и многие другие боевые ветераны, испытывал трудности с теми же проблемами агрессии и самоконтроля, что и его ребенок-дошкольник, решающий задачи развития своего возраста. Боевая психическая травма обнулила достигнутый им еще в ранние годы жизни уровень решения этих проблем.

Женщины, перенесшие сексуальное и домашнее насилие, сражаются со схожими проблемами с саморегуляцией. Однако их отличие от мужчин заключается в том, что трудности могут усугубляться недостаточной терпимостью самых близких людей. Общество практически не позволяет женщине ни замыкаться в себе, ни выражать свои чувства. В попытках защитить пострадавшую ее близкие и родственники могут пренебречь ее потребностью в восстановлении чувства автономии. Члены семьи могут избрать собственный курс действий и игнорировать желания пострадавшей или действовать вопреки им, тем самым снова лишая ее автономии ^[234].

Они могут проявлять нетерпимость к ее гневу, а могут, наоборот, молча сносить его, сами стремясь к мести. Поэтому пострадавшие женщины часто неохотно откровенничают с членами семьи – не только потому, что боятся быть непонятыми, но и из опасений, что реакция родственников превзойдет их собственную. Женщина, пережившая изнасилование, так описывает первоначальную реакцию мужа на ее слова и вызванные ей еще большую тревогу и чувство утраты контроля: