Шизофрения. Найти и потерять себя - Натан Файлер Страница 27

Они пробовали запирать его дома, конфисковывать любимые компьютерные игры, пробовали и методы поощрения: «Если будешь хорошо себя вести, получишь мороженое». Проблема была в том, что ничего из этого не работало. Джо было неинтересно мороженое. Он перестал принимать участие в жизни семьи. Ему было тринадцать, он все еще обожал младшую сестру, но отдалялся от остальных родственников. Он все время ходил угрюмый, подавленный. В школе начались неприятности.

Однажды он украл снотворное у Эда и продал таблетки одноклассникам. В другой раз его поймали за воровством в аптеке – он пытался заполучить сироп от кашля, с которого можно «улететь». Клэр старалась рационализировать поведение Джо. Он бунтующий подросток. Это просто такой период. Когда Джо оканчивал среднюю школу, Клэр посетила мероприятие, устроенное в школе для родителей. Директор поднялся на сцену и произнес небольшую шуточную речь: «Если ваши дети добрались до старшей школы и не имели проблем с полицией – ваши дела идут отлично». Клэр утешил смех родителей после этой реплики. Ну да, у Джо были небольшие проблемы с полицией, но всего-то из-за сиропа от кашля. В широкой перспективе это не казалось чем-то ужасным.

Но дальше становилось только хуже. К моменту четырнадцатилетия Джо родители не могли оставлять дома алкоголь или деньги, потому что они сразу пропадали. Он много пил, курил марихуану, прогуливал школу – ему на все было плевать.

Его отношения с отчимом стали чрезвычайно натянутыми, потому что Эд принял на себя роль «строгого отца» – Джо ответил неприкрытой враждебностью. Клэр считает, что к этому времени главной мотивацией Эда была защита собственных детей от последствий поведения Джо. Об этом больно было думать, несмотря на то, что она могла понять его чувства, и, конечно же, она тоже хотела оградить Джека и Люси от деструктивного присутствия старшего брата.

Я хочу узнать, на чем держались отношения Клэр с Джо, пока разворачивались эти события. Я задаю этот вопрос потом еще несколько раз.

Клэр хорошо помнит Джо и Эда, недоверие между ними, крики и ругань. И она помнит Джо, стоящего, как страж, над маленькой Люси, пока та катает машинки в саду. Но те моменты, когда она оставалась наедине с Джо – их оказывается сложнее выудить из памяти. Она похоронила те воспоминания слишком глубоко.

Он никогда не проявлял агрессии к ней – она уверена, – но и особой любви она не чувствовала. Вечера в обнимку на диване за просмотром «Симпсонов» были делом далекого прошлого. Те немногие слова, которыми они теперь перекидывались, содержали зачатки конфликта. Она могла спросить его о деньгах, что пропали из ее сумки. Он мог буркнуть в ответ: «Это не я, что ты прицепилась». Затем восстанавливалось знакомое тяжелое молчание, прерываемое хлопком двери – Джо запирался в комнате.

Она читала книги, изучала методы – установка четких границ, задушевные разговоры: она любит сына, несмотря ни на что, но не намерена мириться с его поведением.

Примерно в то же время они опробовали и более кардинальные меры. Эд снял дверь спальни Джо с петель («Тебе придется заслужить наше доверие, Джо») и забрал его ключ от дома. Это не дало никакого эффекта. Джо сдружился с группой ребят постарше, у некоторых из них были машины, по крайней мере у одного – квартира. Он мог пропадать целыми днями.

Клэр сознательно перестала выходить в люди. Отчасти потому, что она была полностью измотана, отчасти потому, что боялась момента, когда разговор повернет в сторону детей. Ей было больно слышать, как друзья гордо перечисляют достижения своих отпрысков или жалуются на их мелкие проступки (он не слушается, он ужасно ленится), пока Джо болтается бог знает где и у него скоро суд по делу о наркотиках.

В то же время она не могла рассчитывать и на поддержку друзей. Не так давно она ожидала от Джо великих свершений, но ее ожидания постепенно снижались и теперь, по словам самой Клэр «стремились к нулю». Ей почему-то было очень стыдно. Она чувствовала на себе вес обвинения – она плохая мать. Она боялась, что другие ее осудят. Легче было оставаться дома.

Обвинение по делу о наркотиках было мелким (несколько оно вообще может быть). Джо поймали с другом в кустах, при себе у них был маленький пакет марихуаны. Но в тот момент город как раз вышел на борьбу с наркотиками, и Клэр вспоминает, что офицер полиции в участке дал понять, что Джо – худший из худших. Он пытался так запугать подростка.

Все стало выглядеть серьезнее, когда начался процесс. Суд проходил в районе, известном высокой статистикой насильственных преступлений. «Мы жили на малюсеньком островке благополучия и академии, но окружала нас самая настоящая нищета», – объясняет Клэр. Примерно в то же время в журнале GQ даже вышла обличающая статья: в ней рассказывалось о проблемах Йельского университета, «который живет как в зоне военных действий, среди бедности, преступности и наркотрафика – как и любой другой американский город». Клэр сидит на расписанной граффити скамейке в длинном коридоре у зала суда. Она не оглядывается по сторонам, она избегает встречаться глазами с людьми вокруг – ей представляется, что это могут быть закоренелые преступники, члены банд, люди, побывавшие в перестрелках. Впервые она позволяет себе подумать: а что, если Джо не исправится? Что, если его будущее выглядит так? Она отмахивается от этой мысли, цепляется за надежду, что этот суд даст Джо долгожданный пинок, что он не захочет больше оказываться в подобном положении.

Не успел никто моргнуть и глазом, как суд завершился. Джо присудили небольшой штраф и обязали неделю провести в палате реабилитации для подростков с наркотической и алкогольной зависимостью. После ему каждую неделю нужно было появляться в консультационном центре для неблагополучных подростков.

Пятнадцатилетний Джо с воспалениями на жирной коже, длинноволосый (он настоял на том, что будет стричься сам), сидел, развалясь, на скамье подсудимых. Он совсем не переживал. Ему не было страшно. Он не выказывал раскаяния. Самое неприятное: он выглядел так, будто происходящее его даже слегка забавляло.