Чего хотят женщины? Наука о природе женской сексуальности - Даниел Бергнер Страница 20

На одной из стен лаборатории, возле занавешенной комнаты, из которой следили за участницами экспериментов, висел плакат концерта Энни Леннокс. Мин побывала на этом концерте и говорила, что колдовской, проникновенный голос Леннокс, тексты ее песен, льдистый электронный звук музыкальных инструментов порой, казалось, были едва слышны. Леннокс пела: Sweet dreams are made of this. Who am I to disagree? [10]Затем Мин привела некоторые неоспоримые факты, касающиеся страстности. У нее самой было круглое лицо, в то время как Леннокс была худощавой; прическа Мин напоминала эльфийскую, в то время как волосы Леннокс были коротко острижены, а в голосе Мин не было напора, присущего голосу певицы. Но было и нечто общее – нетерпеливое ожидание, с которым люди говорят о страстном желании. У Мин были живые, выразительные черты лица, а ее рот порой кривился в гримасе – в те моменты, когда она говорила о многочисленных консультантах по семейным вопросам, придерживавшихся идеи (в особенности в отношении женщин), согласно которой отдаление момента близости приводит к лучшему сексу.

Женщины, подсознательно и опосредованно, становились реципиентами неуправляемого желания. Они впитывали эротическое всемогущество своих матерей.

Считалось, что самый верный путь к правильному сексу – сопереживание, духовная близость. Мин была убеждена, что эти качества приводят к прекрасным результатам, но, скорее всего, страсть среди них не числится.

Мин повторила результаты экспериментов Чиверс с незнакомцами и близкими друзьями: «Женская страстность не определяется факторами, связанными с личными отношениями, которые, как нам хотелось бы думать, руководят женской сексуальностью, в отличие от мужской». Она собиралась опубликовать исследование, основанное на многолетнем интервьюировании женщин, браки которых были лишены необходимой сексуальности. Она сказала мне, что, возможно, плохие взаимоотношения могут убить сильное желание, но и хорошие отношения не дают никакой гарантии его наличия. «Мы целуемся. Мы обнимаемся. Я говорю ему, что делать. Я не знаю, что не так», – процитировала она слова одного из интервьюируемых. «У нас прекрасные взаимоотношения. Это просто отдельная область – область отношений в постели».

Мин продолжала: важно понимать различие между тем, что вы цените в жизни, и тем, что является самым притягательным, таким как источник страстного желания. Женщины могут придавать большое значение идеалам близости и взаимопонимания, постоянства и уверенности в партнере, но «неправильно думать, что это происходит потому, что женщины предпочитают именно хорошие взаимоотношения, что именно это – основной источник женской страстности». И она снова заговорила о нарциссизме и желании стать объектом примитивной основной потребности.

Она утверждала, что для осуществления этого желания требуется не близость, а сохранение дистанции. Необходимо, чтобы объект страсти находился на некотором отдалении. Она предупреждала об опасности ожидания или даже надежды на осуществление популярной романтической мечты о слиянии с партнером, о возможности сказать: «Ты моя вторая половина». Это неверное представление о любви. Подобный вид отношений, даже просто борьба за него, может уничтожить эрос. Полное слияние не позволяет разойтись, чтобы можно было вновь двинуться навстречу друг другу, не оставляет дистанции, которую должен преодолеть любовник, охваченный страстью, не создает конечной точки, где можно ощутить этот драйв в полную силу.

«Иногда мы просыпаемся, глядя друг на друга», – рассказывала Изабель. Тепло их отношений ощущалось в этом одновременном пробуждении, в том, что они одновременно открывали глаза, в том, что их радужки и зрачки находились настолько близко, что расплывались, поскольку взгляд не мог охватить их полностью. Они с Эриком почти растворялись в этой близости. Затем наступал второй замечательный момент – она убирала то, чем он закрывал лицо, его веки поднимались, и она чувствовала, что ее заметили, узнали, впустили в сознание, окружили, впитали.

Почему, – спрашивала она, обвиняла, неумолимо требовала у себя ответа, – почему она чувствует безразличие? Почему, если быть честной с самой собой, она стала ощущать желание отшатнуться в то время, когда он тянулся к ней с надеждой на большее? Она не видела никакого объяснения этому. На вечеринке, где они встретились, именно она была инициатором их знакомства. В их первое свидание именно она первой поцеловала его, в первые несколько месяцев, когда они начали жить вместе, она, по ее словам, чувствовала к нему такую страсть, что взбиралась по нему как по дереву. Теперь, через полтора года, она прилеплялась к нему, как застежка-липучка, ежедневно со страхом ожидала по утрам, что он вот-вот откроет глаза, и чувствовала, что ее страсть исчезла, как будто была украдена каким-то вредным божком.

Она решила принять меры, отправилась в магазин, где продавались дорогие секс-игрушки, и купила массажное масло и повязку на глаза. Она делала это не для того, чтобы спрятать его мужскую привлекательность, а чтобы изменить впечатление от его прикосновения. Это улучшило ситуацию, но ненадолго. Что же с ней было не так? Она говорила мне, что порой ей хотелось, чтобы он повел себя как насильник – придавил ее спиной к кровати или стене, сильно покусал за соски, стащил с нее трусики-танга, да так, чтобы они порвались. Но она приказала себе не просить его об этом. «Дело в том, что для него эти действия не несут в себе смысла, и он чувствовал бы себя ужасно. Получилась бы лишь пародия на то, чего я хочу. Такие вещи должны происходить инстинктивно. Сама мысль о том, что я должна была его просить…» Ее голос затих. Она спрашивала себя: можно ли соединить воедино то, что у нее было с Майклом, для которого действия, напоминающие насилие, были частью гипнотизирующего ритуала, и то, что у нее было с Эриком – глубокую искренность, абсолютную близость? Что она может сделать, чтобы помочь себе справиться с ситуацией, если решит остаться с ним? Ей необходимо было понять это, найти объяснение происходящему и принять решение, каких бы страданий ей это ни стоило.

В начале второй зимы, которую Изабель жила вместе с Эриком, Нью-Йорк замела метель. Снег ложился столбиками на рельсах, подоконники укрывали высокие белые шапки. Буран разогнал с улиц машины, заставив водителей поставить их на стоянки, а затем автомобили и вовсе потонули в высоких сугробах. Коммунальные службы с трудом справлялись с последствиями снежной бури, тем более что до Рождества оставалось всего несколько дней. Незадолго до этого они с Эриком поставили елку и занимались ее украшением. Когда Изабель повесила мерцающий красный шар на одну из верхних веток, ее глаза внезапно наполнились слезами благодарности за то, что сейчас она украшает эту елку вместе с ним.

В субботу, в самый разгар бурана, она вернулась домой после похода по магазинам за подарками, прошла на кухню и стала рассказывать ему о том, что купила. Она заметила, что он почти ничего не говорит, практически не принимает участия в разговоре. Затем он вышел из комнаты в прихожую.

Он остановился, повернулся. Она заметила, что он держит руки за спиной. Возможно, подумала она, он хочет сделать ей подарок раньше времени. Он снова вошел в кухню и опустился на одно колено.