Страшно близко. Как перестать притворяться и решиться на настоящую близость - Дональд Миллер Страница 19

Мы традиционно поговорили о том, каково это – стать родителями, как меняется восприятие жизни и все такое, но затем Джейми сказала то, что я никогда раньше не слышал от родителей. Она сказала:

– Знаешь, Дон, я очень внимательно слежу за тем, что люди говорят моим детям. Удивительно, как много людей уже хотят их кем-то обозначить.

Я не совсем понял, и она объяснила.

– Они берут моего сына на руки и говорят что-то вроде: «Ой, посмотрите-ка, кто тут станет маленьким бунтарем? Кто тут скоро начнет портить всем жизнь? Кто тут маленькая бомба замедленного действия?».

– Ну, и? – сказал я, слышавший, как тысячи людей говорят это тысячам младенцев. Джейми ответила, что это ее раздражало.

– Никто не будет навешивать ярлыки на моих детей, – сказала она. – Их даже не успели выписать из больницы, чтоб они успели испортить кому-то жизнь.

Джейми рассказала, что как только кто-то начинает так делать, она аккуратно забирает ребенка и после ухода этого человека шепчет малышу, чтобы он его не слушал, что он может быть кем хочет, и никто, кроме Бога, не может сказать ему, кто он такой.

Маршалл согласился. Он сказал, что до рождения близнецов он думал о себе как о кормильце и защитнике, как о ком-то, кто несет ответственность за физическую защиту своих близких. Но после рождения детей он понял, что это только 10 % успеха, и больше всего он должен защищать их идентичность. Он сказал, что у него появилось подсознательное желание встать между своими детьми и всем миром, чтобы бороться против лжи, которая может на них обрушиться.

Все это напомнило урок, который мне преподала моя собака Люси. Люси – шоколадный лабрадор с робким сердцем. Незадолго до ее появления я как раз прочитал книгу «Марли и я» ^[16], где Джона Грогана научили выбирать себе щенка: нужно крикнуть, чтобы увидеть, какие собаки робкие, а какие храбрые. Отец Джона сказал, что ему следует выбрать самую храбрую собаку – альфа-пса, вожака стаи. Джон так и сделал, и в итоге взял Марли, который, хотя и был милашкой, погрыз всю мебель и вырыл половину заднего двора. Дошло до того, что в какой-то момент Джон ходил за Марли попятам, тщательно выискивая его фекалии, чтобы найти в них украшения своей жены.

Прочитав книгу, я решил поступить наоборот. Мама Люси жила в бревенчатом домике в каньоне реки Колумбия, прямо у подножия водопада. Я сел рядом с щенятами и почесал их маму за ухом. Щенки подошли ко мне, вставая лапами мне на ноги, и кусали мои шнурки. Я крикнул, и они разбежались, но никто не бежал быстрее Люси. Она обернулась, посмотрела на меня и описалась.

– Вот моя собака, – сказал я владельцам.

Я ни разу об этом не пожалел. Люси даже не нужно наказывать. Достаточно лишь подумать о ней с разочарованием, как она тут же чувствует это и скулит у ваших ног, будто извиняясь. Лишь несколько раз мне приходилось использовать поводок во время прогулки.

К чему я это говорю: несколько лет назад я уехал на выходные и оставил свою подругу присмотреть за домом. Она, в свою очередь, пригласила в гости нескольких друзей, и кто-то из них что-то сделал с Люси.

Несколько дней все было нормально, но однажды вечером я готовил ужин и понял, что Люси нет рядом. Обычно она лежит на кухонном полу, ожидая упавшего кусочка еды, но ее привычное место пустовало. Я проверил гостиную и столовую, но ее нигде не было. Наконец, я нашел ее в спальне: она дрожала и пряталась за подушками. Я сел рядом с ней, гадая, что ее так напугало, но ничего не приходило на ум. Примерно через час она успокоилась, но на следующий день, когда я снова готовил ужин, все повторилось. Вскоре я понял, что всякий раз, услышав, как вытаскивают сковородку из ящика под плитой, она бежала в спальню и пряталась. Каждый вечер я приходил и сидел рядом, поглаживая ее и успокаивая, но у нее явно была травма.

Не знаю, что именно произошло. Полагаю, что один из друзей моей подруги решил научить Люси держаться подальше от кухни. Наверное, он хотел похвастаться на вечеринке известным трюком: если напугать собаку, можно заставить ее делать все, что захочешь.

Это беспокоило меня. Мне не нравилось, что к моей собаке приставали и дрессировали ее. Мне не нравился тот факт, что каждую ночь ей приходилось испытывать напрасный ужас. Конечно, Люси всего лишь собака, но я задумался: скольких людей запугивают только из-за того, что это кому-то нужно?

С собакой все просто: вы пугаете ее, а она убегает и прячется. С людьми гораздо сложнее. Манипуляторы дрессируют людей, атакуя их идентичность. Они шумят этими кастрюлями и сковородками лжи о том, какие те ужасные, и заставляют своих жертв в ужасе бежать в спальню.

Как писатель я иногда чувствую подобное на собственной шкуре. Некоторые из моих книг посвящены моему пути веры, а вы определенно заходите на чью-то кухню, когда говорите о религии.

Я считаю себя консервативным, но все же открытым человеком. Новые идеи меня не пугают. Даже страшные идеи меня не пугают. Каждые несколько лет находится недовольный мной рассерженный теолог. И это всегда выглядит глупо. Подозреваю, они пытаются не навесить на меня ярлык, а напугать. Если я с ними не согласен, я отправлюсь в ад. Если я с ними не согласен, я ужасный человек. Это довольно жуткие люди. Одного из недовольных мной теологов даже выгнали из семинарии из-за проблем, связанных с гневом.

Но некоторые люди верили им. Они приходили на автограф-сессии и раскидывали листовки с информацией, что я состою в группировке, которая пытается уничтожить Америку. Они создали движение, которое переросло в веб-сайты, блоги и группы в Facebook. Внезапно меня смешали с либеральными теологами, о которых я даже никогда не слышал. Они были уверены, что все мы тайком встречаемся и строим заговоры.

Но печальнее всего то, что я действительно начал сомневаться, кто я на самом деле. Может, я плохой человек? Может, мои идеи опасны? Может, в мире есть всего две команды, хорошие парни и плохие парни, и я играю за вторых?

Эти ярлыки не только мешали мне чувствовать себя хорошим человеком, но и затрудняли общение с людьми. Я встречал кого-нибудь и задумывался, что означает его взгляд, не считает ли он меня плохим человеком. Так продолжалось примерно год, и все это время я просто хотел держаться от всех подальше. Я стал похож на Люси, которая убегает в спальню. Тактика запугивания сработала. Меня выгнали из общества. Как я говорил ранее, когда мы не верим, что мы хорошие и все нас любят, мы прячемся.

У меня есть друг, на которого больше месяца нападал известный человек с кабельного телевидения. Мой друг написал книгу, призывающую христиан встать на путь социальной справедливости, а ведущий ток-шоу назвал его социалистом. Он сказал, что мой друг – один из врагов Америки. Он многих напугал и называл его антихристом. Ведущий обсуждал его в своем шоу почти месяц и внес его имя в черный список.