Убийца сидит напротив. Как в ФБР разоблачают серийных убийц и маньяков - Марк Олшейкер Страница 13

Мы с моими коллегами по поведенческой криминалистике исходим в своей работе из того, что любой человек, совершающий насильственное преступление против личности, является психически нездоровым. Это фактически так, поскольку «нормальные» люди таких преступлений не совершают. Но наличие у преступника психиатрического диагноза как такового не означает, что он невменяем. Это юридическое, а не медицинское понятие, имеющее пря­мое отношение к установлению виновности.

Дать определение невменяемости пытаются вот уже много лет, но, так или иначе, все эти попытки вращаются вокруг известного «правила Макнотена», сформулированного британской судебной системой после покушения на убийство премьера Роберта Пила, которое в 1843 году совершил некий Дэниел Макнотен. Стрелявший в упор убил не Пила, выходившего из своего лондонского дома, а его личного секретаря Эдварда Драммонда. Суд присяжных признал страдавшего манией преследования Макнотена невиновным по причине его невменяемости. С тех пор эта позиция претерпела множество вариаций и интерпретаций, но в основе своей юридическим критерием вменяемо­сти подсудимого для британских и американских судов является его способность отличать хорошее от плохого. Ес­ли он неспособен на это, находясь под влиянием бреда или навязчивой идеи, то его признают невменяемым.

Возможно, ближе всех других под определение подлинно невменяемого маньяка подходил уже покойный Ри­чард Трентон Чейз. Он был убежден, что должен пить женскую кровь, чтобы не умереть. Находясь в психиатриче­ской клинике для душевнобольных преступников, ловил зайцев, спускал им кровь и впрыскивал себе в руку. Если ему удавалось поймать птичку, Чейз откусывал ей голову и выпивал кровь. Это был не садист, получающий удо­вольствие от причинения боли или смерти более слабым. Это был самый настоящий психический больной, а не обычный преступник-социопат. В возрасте тридцати лет он покончил с собой в тюремной камере, приняв смер­тельную дозу прибереженных для этой цели антидепрессантов.

Тем не менее убийцы, подобные Ричарду Трентону Чейзу, встречаются нечасто. Эта неопределенность в отно­шении невменяемости и психического нездоровья была одной из причин, по которым мы решили проводить бесе­ды с заключенными-убийцами. И это были не только беседы. Мы понимали, что действительную пользу они прине­сут, если мы неким образом систематизируем результаты: разработаем общеприменимые критерии, выходящие за рамки отдельных случаев. В 1980 году мы совместно с нашим экспертом по сексуальным преступлениям и межлич­ностному насилию Роем Хэйзелвудом написали статью о садистских убийствах для журнала FBI Law Enforcement Bulletin. Там мы впервые использовали не заимствованный у психологов профессиональный язык, а ряд терминов, которые, как мы посчитали, будут более полезными для следователей. Так, для описания поведенческих особен­ностей, заметных на месте преступления, мы ввели такие понятия, как «подготовленное», «неподготовленное» и «смешанное».

Рой связал меня с д-ром Энн Берджесс, с которой он занимался научной работой ранее. Энн была очень ува­жаемым ученым и занимала должности профессора психиатрической помощи медицинского факультета Пенсиль­ванского университета и заместителя директора Бостонского городского департамента здравоохранения. Наряду с Роем она была в числе лучших экспертов страны по изнасилованиям и их психологическим последствиям. Приме­чательно, что незадолго до нашего знакомства д-р Берджесс завершила исследовательский проект в области про­гнозирования инфарктов у мужчин и полагала, что обнаружатся интересные аналогии между «инженерным анали­зом» для этой темы и для того, что собирались делать мы.

Со временем Энн удалось получить щедрый грант от Национального института юстиции, который позволил нам провести углубленные исследования и опубликовать их результаты. Администратором гранта и нашим коорди­натором по работе с НИЮ был Боб Ресслер. На основе полученных нами материалов мы подготовили 57-странич- ный документ для заполнения по итогам каждого собеседования с преступником, который назвали «Оценочный протокол». В числе многих других в нем были разделы, посвященные способу совершения преступления, описанию его места, викгимологии, поведению преступника до и после и подробностям его установления и задержания. Поскольку мы уже убедились в том, что звукозапись или заметки во время беседы с убийцей не идут на пользу делу, то заполняли этот документ по памяти сразу по окончании каждой встречи.

Формальным результатом нашего исследования, законченного в 1983 году, были детальные психологические портреты 36 преступников и 118 их жертв, главным образом женщин. К этому момент/ мы в Отделе поведенческого анализа уже обладали достаточным опытом и знаниями, чтобы предоставлять психологические портреты преступ­ников и консультировать коллег-следователей на официальной основе. Боб Ресслер и Рой Хэйзелвуд продолжали свою преподавательскую и научную работу и также консультировали в свободное от основной работы время. Я стал первым штатным оперативником-психологом и менеджером программы психологического портретирования преступников, а с течением времени создал новое подразделение. Первым пунктом моей повестки дня было «убрать из поведенческого анализа и психологического портретирования всякую чушь собачью». Я переименовал нашу группу в «Подразделение сопровождения расследований». В своей деятельности мы охватывали в том числе психологическое портретирование, расследования поджогов и покушений с применением взрывчатых веществ, Программу повышения квалификации высших полицейских кадров, VICAP (Программу предотвращения насиль­ственных преступлений) и координировали работу с другими федеральными правоохранительными органами, вклю­чая Управление по контролю за оборотом алкогольных напитков, табачных изделий и огнестрельного оружия и Се­кретную службу.

Понимая, что наша область криминалистики применима в расследовании определенных видов преступлений и бесполезна в других, мы старались разъяснять это потенциальным заказчикам-правоохранителям. Например, обычное ограбление в темном переулке или убийство при отягчающих обстоятельствах не подходят для психологи­ческого портретирования или поведенческого анализа. Это чересчур распространенные сценарии, и психологиче­скому портрету будет соответствовать слишком много народу. Однако даже в подобных случаях мы могли предло­жить некоторые проактивные методики, позволяющие выйти на преступника.

С другой стороны, чем больше свидетельств психопатологии преступника выявляется в ходе анализа преступ­ления, тем достовернее будет его психологический портрет и полезнее наше участие в установлении его личности. Но нам нужно было заниматься своим анализом так, чтобы использование психологии было эффективным для рас­крытия преступлений следственными органами на местах.

В 1988 году Боб Ресслер, Энн Берджесс и я опубликовали книгу под названием «Убийство на сексуальной поч­ве: закономерности и мотивы», в которой изложили результаты наших исследований и выводы, к которым пришли. Она получила положительные отклики как среди ученых, так и среди правоохранителей. Но мы продолжали свою работу, с тем чтобы сделать наши исследования и разработки таким же практическим подспорьем для работников правоохранительных органов, каким является для психиатров переживший вот уже пятое издание «Диагностиче­ский и статистический справочник по психическим расстройствам» (DSM-5).