Группа. Как один психотерапевт и пять незнакомых людей спасли мне жизнь - Кристи Тейт Страница 10
Группа. Как один психотерапевт и пять незнакомых людей спасли мне жизнь - Кристи Тейт читать онлайн бесплатно
– Гнев? – сказала я.
– Я расслышал кое-что другое. Может, стыд?
Я сказала это вслух:
– Мне стыдно?
Мне представлялось, что стыд – это то, что приходится прорабатывать пережившим инцест или ритуальное насилие. Стыд был достоянием людей, которые совершали серьезные сексуальные грехи или голыми творили непотребства на публике. Мое ли это достояние? Я всегда была в одежде, даже в постели – во время секса я часто не снимала лифчика. Был ли стыд подходящим словом для ощущения, что все во мне неправильно и должно быть похоронено под идеальными экзаменационными оценками? Было ли стыдом то чувство, которое я девочкой ощущала в балетном классе, мечтая о миниатюрном теле, как у всяких Дженнифер и Мелисс? Было ли это слово названием для того отвращения к телу, ощущаемого в детстве всем нутром, сидя рядом с подругами и младшей сестрой и сравнивая просторные равнины своих бедер с их деликатными птичьими косточками?
Я хотела быть первой ученицей в терапии, как была первой в юридической школе. Проблема номера первого, разумеется, заключалась в том, что он не исцелял одиночества и ни на миллиметр не приближал меня к другим людям. Плюс тот факт, что я не имела представления, как быть «отличницей» в групповой терапии.
Разумеется, кардинальным правилом Розен-ленда было не хранить никаких тайн от членов группы. Оно выплыло тогда, когда Карлос заговорил о женщине по имени Линн, которая была в другой розеновской группе. По словам мужчины, та планировала уйти от мужа, причиной отчасти послужила эректильная дисфункция. Я почесала нос и метнула взгляд в доктора Розена. Как может он позволять говорить о неработающем пенисе какого-то невинного несчастного? А что, если я этого человека знаю? Когда Марни упомянула об отсутствии любых секретов, я и не представляла, что доктор Розен будет на самом деле соучаствовать в сплетнях о других пациентах прямо посреди сеанса.
– А конфиденциальность? – заикнулась я.
– Мы здесь ее не соблюдаем, – ответила Рори. Патрис и Карлос подтвердили ее слова энергичными кивками. В моем разуме мелькнуло воспоминание о матери, бранившей меня в пятом классе. Я нарушила данное обещание, чтобы допустить людей из программы 12 шагов, но они связывались духовным принципом анонимности, который был у всех на глазах – присутствовал прямо в названии программы. А чем связаны эти шуты гороховые?
– И как же чувствовать себя в безопасности?
– Что заставляет вас думать, что конфиденциальность даст вам чувство безопасности? – доктор Розен воодушевился, явно готовый просвещать меня.
– Групповая терапия всегда конфиденциальна, – для меня авторитетом была одна подруга из аспирантуры, которой пришлось подписывать соглашение о конфиденциальности во время вступления в группу. – Может, я не хочу, чтобы о моих тайнах трепалась вся ваша группа и все ее знакомые!
– Почему нет?
– До вас не доходит, почему я хочу сохранения тайны личной жизни?
На лицах, глядящих на меня, не было ни тени возмущения.
– Возможно, это вам нужно задаться вопросом, почему вы так настаиваете на приватности.
– Разве это не стандартная практика?
– Она допустима, но хранить тайны от других людей вреднее, чем позволить другим людям знать о ваших делах.
Хранить тайны – это способ держаться за стыд, который вам не нужен.
На каком-то уровне я понимала, о чем он говорил. Обжоры, приходившие на встречи выздоравливающих, поправлялись, если рассказывали свои истории. Но каждая 12-шаговая встреча начинается с напоминания: Все, что вы здесь услышите, останется здесь, когда вы уйдете. Когда эту фразу читают вслух, люди на встрече хором повторяют: Верно! Верно! Доктор Розен был обязан хранить мои тайны как мой психиатр, но здесь находились еще пять человек, которые услышат каждое произнесенное мной слово. Стены комнаты групповой терапии не были преградой для стремящегося наружу потока информации. Что, если я однажды стырила денежки в адвокатской фирме, на будущем рабочем месте? Что, если у меня синдром раздраженного кишечника и я обделалась прямо на Мичиган-авеню? Что, если я спала с человеком, не знающим правил пунктуации? Что я буду чувствовать, зная, что какой-нибудь Джо Чмо из мужской группы, собирающейся по средам, в любой момент может услышать обо всех подробностях акробатического секса, которым я надеюсь однажды заняться?
– И что я от этого получу?
Я тогда не знала, что этот вопрос будет вылетать из моего рта столько раз, что превратится отчасти в мантру, отчасти в коронную фразу.
– Место, куда сможете приходить и говорить о чем угодно, а вас не будут просить хранить чьи-то тайны. Никогда.
В конце сеанса доктор Розен сложил перед собой ладони.
– На этом сегодня остановимся.
Все встали. Для меня доктор Розен пояснил:
– Мы завершаем сеансы так же, как встречи 12 шагов: беремся за руки, встав в круг, и произносим молитву безмятежности. Если это доставляет вам дискомфорт, вы не обязаны участвовать.
Я в ответ сверкнула ему улыбкой «это не первое мое родео». Я только что отсидела девяносто минут групповой терапии; если кому здесь и нужна была молитва безмятежности, так это мне. Знакомые слова предназначались для помощи зависимым вступить в контакт с силой большей, чем они сами, не обращаясь ни к какой конкретной религиозной традиции: «Боже, даруй мне безмятежность принимать то, что я не могу изменить, мужество менять то, что я могу изменить, и мудрость понимать разницу между тем и другим».
После того как мы произнесли молитву, каждый повернулся к стоящему рядом человеку, чтобы обнять его. Рори и Патрис. Марти и Эд. Карлос и доктор Розен. Я наблюдала за ними, не готовая сделать шаг и прижиматься своим телом к их телам, но, когда Патрис раскрыла объятия, я шагнула вперед и позволила ей обнять меня. Мои руки остались висеть по бокам, как пустые рукава. Доктор Розен стоял перед креслом, и члены группы подходили, чтобы обнять его, один за другим.
Я сделала шаг вперед и обвила руками плечи доктора Розена, торопливо пожав их – слишком ненадолго, чтобы ощутить его запах, сохранить воспоминание о его руках вокруг моего тела или моих руках вокруг его. Так ненадолго, что, казалось, этого и вовсе не случилось. На моем теле не осталось никакого отпечатка. Я обняла его потому, что хотела стать здесь своей, делать то, что делали остальные, и не привлекать внимания. Годы спустя я смотрела, как новые пациенты приходят и отказываются кого-либо обнимать, особенно доктора Розена, и от осознания, что мне и в голову не пришло не обнять его, у меня просто отпала челюсть. Такого «нет» нигде в моем теле не было.
После сеанса я села в метро и поехала на север, в юридическую школу, и в голове мелькали новые лица, новый словарь чувств, новый мир, к которому я только что присоединилась. Доктор Розен вел себя так, будто все обо мне знал. Его определяющее утверждение – вам вообще не нравится заниматься сексом – меня язвило. Какое нахальство! То, что он дорогой психиатр, не означало, что он в курсе всего. Я когда-то была не чужда удовольствию и, побеспокойся он спросить меня об этом, посмотрела бы ему и каждому члену группы прямо в глаза, не скрещивая ног, и рассказала бы об этом.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments