Корабль палачей - Жан Рэй Страница 9

— Неужели это действительно ты? — с насмешкой произнес чей-то голос. — Я просто не могу поверить. Мне кажется, что это, скорее, твой дух!

— Еще немного, и так бы и получилось на самом деле, падре! — воскликнул толстяк. — Я сейчас все объясню вам! Этим утром, как всегда, я отправился к заливу, чтобы получить полагающую мне долю рыбы, овощей и фруктов от живущих там добрых людей. Тем не менее, падре, как сказал наш Господь, «не бывает зерен без плевел». И вскоре мне пришлось столкнуться с этим, к моему великому стыду.

Ко мне подошел человек с лицом ангела и сказал:

«Педро, сегодня необычно жарко. Что ты скажешь, если я предложу тебе кувшин со свежей водой?»

Я согласился, падре, потому что никто не будет отказываться в жару от свежей воды, тем более, если она была предложена вам так по-братски!

Он протянул мне кувшин, и я залпом выпил его.

Ах, падре! Представьте мой ужас, когда я осознал, что свежая вода внезапно превратилась в отличное вино из Аликанте! Я сразу же понял, что это нечистый решил подшутить надо мной! Я трижды перекрестился и воскликнул: «Изыди, Сатана!» И человек с ангельским лицом исчез, жутко зарычав при этом. В общем, он превратился в серное облако с огнем и дымом, заставившее меня кашлять и едва не задушившее меня.

— Иди на кухню, неисправимый лгун! — прозвучал все тот же голос. — В наказание тебе придется выпить два кувшина воды. И я обещаю тебе, что эта вода не превратится в вино из Аликанте.

— Два кувшина воды! — простонал толстяк Педро. — Ах, падре, сжальтесь надо мной! Я слышал, что колдуньи прошлой ночью отравили все колодцы с водой в нашей округе!

— Давай, давай, быстрее! Или тебе придется выпить три кувшина!

Педро тяжело вздохнул и со стонами отправился на кухню.

Едва он вышел из комнаты, как священник, разговаривавший с ним, весело рассмеялся. Это был падре Хуан.

Несколько лет тому назад, в Фонтараби появилась странная пара, спустившаяся в город с холмов.

Хуртадо, весьма эрудированный человек, преклоняющийся перед Сервантесом, первым заметил их. Он не смог удержаться, чтобы не воскликнуть:

— Смотрите, кто пришел к нам! Дон Кихот и его слуга Санчо Панса!

Впрочем, чужаки передвигались пешком, и на них не было панциря; они не были вооружены мечами и копьями. Но один из них был высоким и тощим, а второй — маленьким и толстым, как бочка.

На высоком был серый плащ странствующих монахов. На груди у него сверкал большой медный крест. Следы суровых испытаний читались на его лице, потемневшем на солнце, но его черные как смоль глаза светились живым огнем; строгие и благородные черты лица сразу вызывали к нему уважение.

Второй, вероятно его слуга, был одет в английские штаны и поношенную красную гусарскую куртку; на голове у него был надет забавный ночной колпак синего цвета; этот клоунский наряд резко контрастировал со строгой одеждой хозяина.

Когда к ним подошли рыбаки, маленький толстяк закричал пронзительным голосом:

— Отойдите в сторону! Дайте пройти преподобному отцу Хуану!

Повелительным жестом монах заставил его замолчать. Потом он обратился к любопытным:

— Друзья, кто может указать мне особняк маркизы де Вилла и Агийяр?

К нему сразу же подошло несколько мальчишек, не только захотевших указать дорогу незнакомцу, но и быть гидом по городу для святого человека. Один из них решил предупредить падре Хуана:

— Вам не стоит идти туда, падре, потому что маркиза не живет в доме уже лет пятьдесят. Она оставила вместо себя странного старика, такого же старого, как эта улица, и очень злого. Вы не сможете получить от него даже гнилой апельсин!

Монах улыбнулся:

— Я не собираюсь ничего просить у него. Но ты можешь рассказать мне об этом человеке, если тебе что-нибудь известно.

— Конечно, я могу рассказать о нем, — ответил мальчуган. — Говорят, что когда-то последняя маркиза подарила свой дом этому сеньору, которого зовут Карпио. С тех пор, то есть несколько десятков лет, он ведет себя, как хозяин дома. Но, падре, это всего лишь гнусный скряга, ругающийся, словно дюжина заядлых еретиков. Кроме того, он плохо обращается с людьми, как только у него появляется такая возможность. Поэтому его прозвали Эль Зурьяго ^[1].

— Вот как! — воскликнул монах. — «Хлыст»! Какое нехорошее прозвище для христианина!

— Эта кличка имеет смысл, падре! Он просто обожает избивать людей до крови хлыстом. Но так как он считается доверенным лицом старой маркизы, никто не осмеливается протестовать.

Монаха отвели к особняку на улице Единственного Фонаря. Падре пришлось долго колотить молотком в массивную дверь, пока ее не открыли. После этого случилось чудо: ему позволили войти вместе с толстяком.

Потом случилось нечто еще более странное, что жители Фонтараби так никогда и не поняли, но о чем еще долго судачили.

В этот же день злобный старик Карпио и двое его слуг покинули особняк благородной семьи и исчезли за холмами. После этого падре Хуан и его слуга Педро Альварец обосновались в опустевшем здании.

Нужно сказать, что падре жил очень уединенно.

У него появилась привычка проводить по нескольку часов подряд в соборе, одном из немногих зданий в Фонтараби, ничего не утративших из своего былого великолепия.

У падре сложились добрососедские отношения с бедным рыбацким населением, и он часто помогал нуждающимся. В то же время он крайне жестко реагировал на жулье и подонков. Как ни странно, он мало интересовался оставшимися в городе патрициями, которых местное население продолжало считать «великими мира сего».

Конечно, у жителей этого старинного городка имелись свои недостатки, но у них было и немало достоинств. Одно из них следует считать весьма существенным: они не страдали излишним любопытством.

Их девиз мог прозвучать следующим образом: «Пусть каждый занимается своим делом, а Богу позвольте заниматься всеми нами». Таким образом получилось чуть ли не само собой, что падре Хуан и его спутник были быстро признаны в Фонтараби своими, и ни один человек никогда не поинтересовался ни кто они такие, ни откуда они появились.