Царский венец - Евгения Янковская Страница 8

«Я в первый раз слышала “Кармен” и была очарована».

«Лоэнгрин», «Ланселот», «Травиата»... Дневник принцессы

Аликс красноречиво повествует о её непреходящей любви

к музыке. Снова родное герцогство, уроки, чтение, посещения оперы.

Аликс исполнилось пятнадцать лет, и весной 1888 года состоялась её конфирмация — особый обряд в лютеранстве, когда даётся клятва верности Церкви. К этому событию её готовил религиозный наставник — богослов д-р Селл. Это был серьёзный проповедник, и его наставления легли в основу того отношения к религии, которое для принцессы навсегда стало определяющим в духовной жизни. Д-р Селл убедил девушку в непогрешимости лютеранского вероучения. Аликс, вдумчивая и склонная к религиозным размышлениям, теперь стала ещё более ответственно относиться к своей духовной жизни; она анализировала все свои поступки, мысли, чувства, подвергая их строгому суду совести. Но никто не мог видеть, что происходит в её душе: принцесса тщательно оберегала свою внутреннюю жизнь от посторонних взглядов.

Осенью 1888 года в Новом дворце состоялись празднества, посвящённые выезду в свет принцессы Алисы. Из России приехали сестра Элла с великим князем Сергеем Александровичем. Алиса выглядела восхитительно. Она была одета в платье из белого муслина, украшенное веточками ландыша и с такими же цветами в волосах.

Великая княгиня Елизавета добилась от своего отца обещания навестить её этой зимой в Санкт-Петербурге, поэтому после Рождества великий герцог Гессенский со своими детьми — принцем Эрнстом и принцессой Алисой отправились в Россию...

Прошло около пяти лет после их первой поездки. И вот снова роскошный поезд, вагоны которого представляют собой уютные комнатки с мягкими коврами и пружинными диванами, со стильной мебелью и настольными лампами, мчит герцога и его детей в Петербург.

Алиса без сил откинулась на спинку дивана. Она ощущала лёгкий озноб: то ли начинающаяся простуда, то ли неотступное волнение... Кутаясь в накидку, принцесса пыталась отвлечься тем, что повторяла про себя заученные русские слова, но мысли всё равно возвращались в тот июньский день — Петергоф, Александрия... День, что превратил для неё в счастливый сон добрый юноша с самыми прекрасными глазами на свете. А потом разговоры по душам, мгновенно зародившаяся сердечная дружба... Брошь, подаренная цесаревичем, которую девочка вернула на другой день: того требовали приличия.

И сколько ни повторяла сейчас про себя молодая девушка, что всё это детские глупости и великий князь Николай, наследник престола огромной державы, думать о ней забыл, но мысли о том, как всё-таки встретит её Ники, не давали покоя.

При приближении к столице озноб усилился. Аликс уже не понимала, о чём говорят с ней Элла и Сергей, встретившие её семью по прибытии в Царское Село. Она боялась, что мучение детских лет — сильная головная боль — вновь начнётся сейчас, со всей жестокостью, и лицо её превратится в маску. Страдание исказит черты, а Ники подумает, что она не рада его видеть... Аликс не спрашивала Бога, за что ей послана эта болезнь, она смирилась, веря: всё, что посылается Господом, — для её же пользы, но сейчас, именно сейчас она не хотела предстать больной и суровой перед... нет, не перед наследником-цесаревичем Николаем — перед Ники. «Ники», — повторила она про себя, словно это имя могло согреть её и отогнать болезнь.

И вот минута настала... Рядом с внушительно-могучей фигурой русского императора — юношески стройный прекрасный Ники... Он возмужал, отчего ещё сильнее похорошел; теперь его лицо с мягкими чертами украшали тонкие тёмные усики на военный манер. Аликс осмелилась посмотреть в необыкновенные лучистые глаза, которые помнились отчётливо, хоть лицо его расплывалось уже в памяти... И обменявшись с ним единым взглядом, ясно поняла, что он и помнил, и ждал, и волновался, и молился, может быть, перед их новой встречей так же горячо, как и она... Бывают мгновения, которые не опишешь, которые не перескажешь, потому что они наполняют жизнь прежде неведомым, всепоглощающим и прекрасным смыслом, таким счастьем, что и через много-много лет, вспоминая эти мгновения, испытываешь капельку того восторженного потрясения: «А ведь вот оно!..» Вот оно то, ради чего жил, чего ждал, о чём молился и чему верил! И Аликс, пережив сейчас это мгновение, с трудом сдержала радостные слёзы. Этого не заметил никто — кроме Ники.

Семейство гессенского герцога остановилось в Аничковом дворце — резиденции императора Александра III. Цесаревич стал часто заходить туда. Он испытывал большую симпатию к принцу Эрнсту, которого должен был принимать как иностранного гостя, но... ведь там была ещё и юная принцесса Аликс. Ей теперь было 16 лет, и она стала ещё более очаровательна — нежная лилия, изысканно расцветающая в оранжерейном саду.

Великая княгиня Елизавета пользовалась большой симпатией своих новых российских родственников, она была весела, общительна, очень приятна в обхождении и часто устраивала у себя приёмы, поэтому её дом был особенно привлекателен для молодёжи.

Петербургская знать любила веселиться. Полупустой летом, зимой Петербург оживал, загораясь вечерами множеством огней. Юная принцесса, воспитанная в пуританской строгости, именно в зимний период попав в блистательный мир высшего света русской столицы, поначалу растерялась. После выздоровления — а она простудилась-таки, и озноб был не случаен — её мгновенно затянул весёлый вихрь, грандиозный карнавал. Концерты и приёмы, балеты и балы... Привыкшая к скромной обстановке, к сдержанности как в одежде, так и в манерах, она с изумлением присматривалась к морю блеска — бриллиантов на декольтированных платьях, орденов на дорогих мундирах, бокалов на подносах лакеев, в которых играло искорками прозрачное шампанское. Даже любимое русское блюдо — красная икра — тоже поблескивало в свете свечей на столах придворной знати.

Никогда ещё Аликс не чувствовала себя так празднично. Девушка летала как на крыльях, и не было в этой зале того, кто не любовался бы ею — белокурой принцессой в лёгком платье, украшенном цветами и бриллиантами.

«1. Кадриль с Павлом. 2. Кадриль с Костей. 3. Кадриль с Сергеем. 4. Котильон с Ники. 5. Мазурка с Сергеем. Круговые танцы с: Дерфельдау, Костей, Павлом, Ники, Толей, Талоном, Шиллингом», — записала она после в дневнике. Ах, почему нельзя танцевать только с Ники, только лишь с Ники...

У девушки едва не кружилась голова, когда она бросала взгляд на высокие, словно в великих соборах богато украшенные потолки царского здания. На всех лестницах, возле каждой двери огромного дворца застыли конвойные — русские великаны: конногвардейцы, казаки, кавалергарды.