Субмарины уходят в вечность - Богдан Сушинский Страница 8

— А на моей?

— На вашей же субмарине о прибытии фюрера тоже должны были бы знать только вы, старший офицер и судовой врач. Но я понимаю, что такое невозможно.

— Особенно если фюрер изъявит желание ознакомиться с субмариной.

— А он конечно же. Поэтому весь экипаж — под клятву о неразглашении. Во время посадки фюрера и фрау Браун на борт, весь экипаж должен быть выведен из подлодки и вернуться в нее должен только после того, как фюрер ознакомится с командирской рубкой и зайдет в отведенную ему каюту. Кстати, известие о посадке фюрера на субмарину может породить панические слухи и предположения.

— А по-моему, субмаринников уже ничем не удивишь.

— Думаете?

— Уверен, господин гросс-адмирал.

— Просто их еще по-настоящему не удивляли. Как и вас, фрегаттен-капитан.

Командир «U-1212» уловил в голосе, в интонациях главкома военно-морского флота какую-то хитринку, некую недосказанность, однако решил, что, возможно, это связано с приказом, который будет уточнен уже после того, как субмарина выйдет в открытое море. Однако выяснять это у Деница не стал. Понимал, что любая попытка внести в решение фюрера прокатиться на субмарине окончательную ясность — не вызовет у гросс-адмирала, ничего, кроме раздражения.

— Приказ ясен, господин гросс-адмирал. Через два часа субмарина готова будет принять на свой борт самых высоких гостей. Кстати, для вас тоже приготовить каюту?

— Зачем?

«Странный вопрос, — подумалось Роланду — Дениц не имел права задавать его».

— А если фюрер пожелает, чтобы вы сопровождали его?

— Считайте, что он этого уже не пожелал. И еще… привыкайте не удивляться, фрегаттен-капитан.

И все же что-то за этим неожиданным визитом фюрера скрывалось. Роланд не мог понять, что именно, однако что-то его во всей этой субмаринной операции настораживало.

«Не думаешь же ты, что кто-то там, в Берлине, решил взорвать фюрера вместе с твоей субмариной? — попытался остепенить себя командир подлодки, но тотчас же заметил: — А разве кто-то там, в «Волчьем логове», в июле 1944-го, мог предположить, что кому-то удастся подобраться к фюреру, пронеся взрывчатку через все мыслимые и немыслимые преграды и препятствия? Но ведь подобрались же! И бомба взорвалась! Все же этого не может быть! Сейчас всем им, как никогда раньше, нужен фюрер. Понятно, что они готовят его побег. Но состоится он только в самый последний отведенный рейху день».

Роланд вдруг уловил, что уже начинает противопоставлять себя верхушке рейха, его высшему командованию, всем тем, кто еще продолжает олицетворять «Великую Германию времен Гитлера» — как это сформулировал недавно в одном из своих радиовыступлений Геббельс. Было бы хорошо, если бы именно ему выпало доставлять фюрера на южноамериканский берег. Он твердо решил для себя, что не сможет находиться в плеву или на оккупированной врагом территории. И давно помышлял о бегстве в Аргентину. Осталось решить, как и когда это сделать. Может быть, прямо сегодня?

«Бегство с фюрером на борту?! — мысленно расхохотался он, проглатывая свой небогатый завтрак в оскудевшей офицерской столовой базы «Нордберг». — А что, это целая эпопея. Особенно если сдаться вместе с ним американским или канадским властям. Сделай это, Роланд, — и на века останешься героем Второй мировой войны. Возможно, одним из самых известных. Правда, героем-предателем. Но ведь в списке подобных героев-предателей ты будешь даже не в первой десятке».

Увы, сегодня не получится, пришел к выводу Роланд, словно и впрямь решался: «Бежать или не бежать?!» К столь длительному походу субмарина пока что не готова: горючее, продовольствие, боеприпасы… И потом, следует учитывать настроение команды, которую тоже нужно как-то готовить к подобному бегству к дезертирству, предательству.