Субмарины уходят в вечность - Богдан Сушинский Страница 7

Он не пил и не молился. И почти ничего не вспоминал, пребывая в каком-то необъяснимом, безысходном бездумии. И все же это было молчаливо-покаянным прощанием с древним родовым гнездом потомственных моряков Роландов, под руинами которого нашли свою гибель мать и младшая сестра; с родным краем, с Германией.

Так уж сложилось, что еще до войны бывшая жена его уехала к себе на родину, в Швецию, отец, капитан сейнера, ушел на дно вместе со своим суденышком, а единственный сын месяц назад сгорел вместе со всем своим отделением морских пехотинцев, попав где-то в Померании под залповый огонь советских катюш.

— Уверен, что отпуск удался! — объявил комендант офицерской казармы капитан-лейтенант Форшен, ранней птахой встретивший его в фойе.

Чудом выживший после тяжелого ранения и контузии, Форшен теперь маялся убийственной бессонницей, вполне приличествовавшей его новой, «флотско-инвалидной» должности. И еще… Контузия каким-то странным образом почти лишила его ощущения холода, и теперь каждый рассвет он встречал, обмываясь водой из ближайшего горного источника.

— Можно считать, что да, — из вежливости признал фрегаттен-капитан.

— Два вечера знакомства с красавицами из Союза германских девушек?

— Можно считать, что да, — все так же отрешенно подтвердил Роланд, мысленно представив себе руины родительского дома и чудом уцелевшую угловую комнатку с полуобвалившимся потолком.

— Пока еще эти германские девушки веселятся с нами, — с грустью вздохнул Форшен. — Не хочу дожить до того дня, когда буду видеть их в гамбургском матросском клубе в обнимку с английскими мореманами.

— Грустное это будет зрелище.

— А ведь кое-кто будет обвинять их в неверности. Хотя виноваты мы, что не защитили их.

— Обвинять будут в основном те, кто чудом выжил после объятий с русскими девицами.

Сняв сапоги, Роланд лег на койку не раздеваясь и почти мгновенно забылся глубоким, всепоглощающим сном, однако выспаться ему не позволил все тот же Форшен. Не прошло и получаса, как он ворвался в комнату и с порога прокричал:

— Фрегаттен-капитан, подъем! У телефона — гросс-адмирал Дениц!

Роланд с трудом открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на коменданта.

— Где гросс-адмирал… Дениц? — прохрипел он, понимая, что не в состоянии ни подняться, ни беседовать с комендантом.

— Можете считать, что в моем кабинете, он требует вас к телефону.

— Гросс-адмирал подождет.

— Гросс-адмирал не может и не должен ждать! — выкрикивал Форшен каждое слово в отдельности. — И если уж он требует к телефону именно вас, фрегаттен-капитан, то из этого следует, что нужны ему именно вы, и немедленно!

— Из этого следует только одно: что чувство уважения не позволяет мне послать гросс-адмирала к черту. Вместе с вами, капитан-лейтенант.

Собрав остатки сил и мужества, Роланд поднялся и, по-лошадиному поматывая головой, побрел вслед за комендантом.

— Фрегаттен-капитан Роланд? — услышал он в трубке осипший, хронически простуженный голос Деница.

— Так точно.

— Спали?

— Спал, господин гросс-адмирал, — признал Роланд, мельком взглянув на часы. Конечно же, всякий уважающий себя командир в такое время уже должен быть на субмарине. Даже если эта субмарина все еще находится в доке.

— Завидую вашим нервам, Роланд, — неожиданно мягко отреагировал главком флота. — Сам бы с удовольствием поспал, если бы не эта проклятая старческая бессонница. Однако перейдем к делу. Ремонт вашей субмарины завершен?

— Остались кое-какие мелочи, но к завтрашнему дню…

— К мелочам мы вернемся завтра. Она способна три-четыре часа продержаться в погруженном состоянии?

— Естественно. Есть боевое задание?

— Вы помните, что субмаринам «Фюрер-конвоя» строжайше запрещено атаковать суда противника без крайней необходимости? — не преминул остепенить его гросс-адмирал [7].

— Без крайней необходимости — да, не вступать, — помассажировал виски кончиками пальцев Роланд. Он чувствовал, что повысилось давление, и вообще он смертельно устал. «Вот именно: «смертельно»«, — подтвердил фрегаттен-капитан точность данного определения. — Такой приказ был. Однако у моря свои законы.

— Просто вы этот приказ нарушили и именно поэтому получили пробоину.

— Пробоину я получил потому что вступил в бой. А вступив в него, потопил минный тральщик противника и серьезно повредил субмарину. Это факт. И потом…

— Молчать! — неожиданно рявкнул Дениц. Но тут же совершенно иным — спокойным, ровным голосом продолжил: — Об этом происшествии забыто. Вернемся к вопросу о субмарине: она уже на ходу? Отвечайте только: «да» или «нет»!

— Да.

— Через два часа на ее борт поднимется фюрер.

— Простите?! Я не совсем…

— Я сказал, что вы должны быть готовым принять на ее борт фюрера и его личного адъютанта. Возможно, с ними будет и известная вам Ева Браун. Впрочем, принципиального значения это не имеет.

Прежде чем как-либо отреагировать на это сногсшибательное сообщение, Роланд вновь помассажировал виски, и, закрыв глаза, на несколько секунд отключился, пребывая в каком-то полусонном-полуидиотском состоянии.

— Простите, гросс-адмирал, за назойливость, но хотелось бы знать, какова цель этого визита.

— По-моему, фюрер никогда не выходил в море на субмарине. Теперь он решил исправить эту оплошность.

— Куда я должен доставить фюрера? — почти по слогам уточнил вопрос Роланд.

— Вас будут прикрывать две боевые субмарины. О том, что у вас на борту фюрер, их командиры знать не должны. Их задача — обеспечить безопасность субмарины «Фюрер-конвоя».

— А моя задача?

— Подобрать для фюрера каюту и проверить, как он будет чувствовать себя на разных глубинах.

— У нас это называется испытанием глубиной.

— Надеюсь, трех часов достаточно, чтобы он привык к обстановке на субмарине, прочувствовал все прелести подводного путешествия и проверил себя на выдержку?

— Трех часов — вполне! Однако замечу, что до Аргентины нам придется идти несколько недель. До Антарктиды — еще дольше.

— Вот видите, фрегаттен-капитан, вы все правильно понимаете. Поэтому и решено было начать с испытания глубиной.

— И когда я должен ждать появления фюрера, чтобы?…

— Но запомните, — прервал его гросс-адмирал, — никто на субмаринах сопровождения об этой испытательной прогулке фюрера знать не должен.