Поединок во тьме - Михаил Соловьев Страница 71

Рассказывает товарищ мой, а водопад журчит. Лежу, воздухом наслаждаюсь и понимаю: нет большего счастья человеку, чем подышать вволю. Осознаю, что другим я отсюда выйду. Помимо камней, что за пазухой лежат, владею я огромной частью мира — бесценна она. Ни за какие деньги не купишь глотка воздуха свежего или воды ключевой.

Бесплатно Господь нам все это подарил, а лишимся этого сами…

У Сереги с первого раза врага вырубить не получилось.

— Когда он обернулся, понял я, что не в себе мужик, — Сережка рассказывает. — А как сцепились…

Машет рукой спаситель мой и бессильно так головой кивает.

— Так как одолел ты его? — спрашиваю.

— Чуть не придушил он меня, — отвечает. — Силы вернулись, когда стук твой за дверцей услышал. Стряхнул его на пол и на голову коленом надавил.

— А он?

— Вскрикнул только, а потом хрустнуло что-то, и затих он.

— А-а-а-ы-ы-ы-ы, — донесся вдруг вопль от задвижки.

— Очнулся, — подскочил Сережка. — Очнулся, слава богу!

Побежал смотреть, а я позади плетусь — нет сил. Когда лицо мужичонки осветил на полу, то не сразу и опознал я, что Козлякин Вова передо мной лежит. Дугой выгнулся и воет. Глаза безумные. Белки навыкате. Рядом сажусь, а он в мою сторону зубами «клац»…

«Ни хрена себе номер, — думаю, — как тащить-то его?»

Говорю:

— Успокойся, Вова. Успокойся, закончилось все.

Засопел. Смотрю, глаза на место становятся, и лишь гримаса остается.

— Не закончено ничего, — бормочет он, будто с собой разговаривает, — не закончено! — орет вдруг. — Будет еще случай у меня прибрать вас, будет!

— А смысл? — спрашиваю.

— Камни нашел? — шепчет он. — Покажи мне камушки, покажи…

Чувствую, прав Лысый — не в себе парень.

— Какие камни? — спрашиваю. — Нет там ничего.

А сам думаю:

«Вот ведь скотина какая, растрезвонит сейчас эмчеэсникам про штрек. Придется, видимо, в честных нынче играть».

Говорю:

— Давай, Серега, валяй за Васильичем с командой. Скажешь — нашли одного…

— Второго не найти, — забормотал неожиданно пленник. — Высоко забрался паренек, слететь не получается…

— Высоко? — понять пытаюсь.

— Высоко-высоко, — мелко Козлякин хихикает. — Высоко-высоко, высоко-высоко…

Сколько раз он это словечко повторил, я и не сосчитал. Пока мы с Сережкой ситуацию обсуждали и в обратную дорогу налаживались, пленник наш все бормотал:

— Высоко-высоко, высоко-высоко…

— Заткнись, сука, — подскакивает к нему Лысый. — Мозг вывернул!

— Высоко-высоко, — не останавливается тот. — Высоко-высоко…

— Иди давай, — толкаю Сережку. — Иди, а то сам чокнешься.

— А ты?

— Мне сегодня все безразлично. Воздух есть, а больше ничего не надо…

— Высоко-высоко, — доносится с пола каменного. — Высоко-высоко…

Если бы кто рассказал, что придется сумасшедшего в темноте караулить, не поверил бы. Фонарик потушил на всякий случай, как Лысый ушел. «Вдруг кто еще есть?» — думаю.

Побормотал свою чушь пленник наш, а потом началось.

— Идут к тебе, идут, — бормочет. — Заберут тебя, заберут… Камушки, покажи им камушки!!! Убейте его!

Жутко мне стало. Свет зажигаю. Одни мы.

— Страшно тебе, — таращит глаза Козлякин. — Рядом они, рядом… Обернись!

Свечу.

Никого. Лишь водопад шумит-шумит, и воздуха сколько хочешь.

— Ты же убить меня хотел, — говорю. — Зачем тебе?

— Мои шахты! — орет Вова, а у самого глаза из орбит. — Мои! Камушки тоже мои!

— Слушай, — вспоминаю я кровь на полу. — А парень, которому ты голову пробил, где сейчас?

— Заморенок? — сумасшедший спрашивает. — Юрка?

— Ну он.

— А нету его! — орет пленник. — Нету!!! И вас не будет! Мои шахты!

— А остальные? — интересуюсь. — Ну, товарищи его где?

Тут он такое выдал, что опять мне не по себе стало.

— Роин? — спрашивает Вова вкрадчиво. — Роин с Леваном?

Вздрагиваю. Несутся мысли:

«Как это могли они в шахтах оказаться, противники мои стародавние из Красноярска?» — и понимаю, что недаром суета в канской гостинице была и поджог в штреке — их рук дело.

— Нас они жгли? — спрашиваю.

— Они-они, — бормочет Вова. — Они-они, они-они.

— Ну и где Роин сейчас? — интересуюсь.

— Они-они, — в ответ мне. — Они-они…

— А Леван?

— Высоко-высоко, — переключается Вовчик на старую песню. — Высоко-высоко, высоко-высоко…

По кругу разговор пошел, и понял я, что не добьюсь большего. Прикидывать понемногу начал, что нам теперь с камнями делать. По всему получается, что сдавать клад государству придется, но это неплохо: нет больше сомнений никаких, и можно секретом всему миру хвастаться. Сижу обдумываю, как бы карту эту разыграть. Вова возле ног моих бред свой несет, и тут слышу звуки посторонние. «Тык, трык-тык», — из коридора; «тык, трык-тык-тык» — шагов россыпь гремит. Идут, не прячутся.

Фонарик гашу. Понимаю, что наши это, но сдержаться не могу.

— Миха! — кричит мне Серега от края.

Моргаю лучиком: раз и два. Гляжу, почти вся команда притащилась. Васильич первым бежит.

Кричит:

— Где эта сволота?

Пальцем вниз тычу, а там Вова чушь свою несет. Рассказал я старшему про разговор наш с глазу на глаз. Давай он вопросы уточняющие пленнику задавать: мол, где это «высоко-высоко»?

Минут десять говорили. Вова что только не орал, но выудил из него Васильич, что уполз по лестнице кто-то наверх. И начинается она прямо под стволом четвертой шахты.

Петр идти вызвался: мол, уровни те помнит, хотя и давно не был.

Полковник распорядился, и часть команды во главе с проводником нашим обратно подалась.

— Рассказывай, Вадимыч, — начинает он меня допрашивать. — Что тебя в эту вонючку понесло?

— Доложу отдельно, — отвечаю. — Основной расчет был, что попытаются прибрать нас, пока я внутри.

— На живца, значит?

— Вроде так.

— А мне чего не сказали?

— А вы пустили бы? — интересуюсь ехидно. — Операция-то ваша. Зачем лишний риск, а победителей не судят.

— Все так, — полковник отвечает. — Ну, хоть не бесполезно?

— Задержанный налицо, — отвечаю. — Состав преступления есть, а остальное доложу отдельно.