Выживая – выживай! - Владимир Стрельцов Страница 7

— Ваше Святейшество, а как же Иоанна Английская?! — воскликнул всезнайка Агапит. Сергий в этот момент готов был расцеловать этого рыжего, ибо сам уже смирился с безжалостным приговором, что именно он и никто иной открыл собой новую страницу преступлений в истории Церкви.

— Она, конечно, не имеет права именоваться папой, поскольку подлым обманом, скрыв свою природу, завладела Святым Престолом, но, подходя фактически, являлась лицом, занимавшим этот престол определенное время и в это время грех прелюбодеяния совершившим. Отсюда вывод, дети мои, никогда не отождествляйте бессмертную душу и бренную плоть, а Церковь Христову с образами служителей ее, даже с самыми верховными иерархами. Не забывайте, что последние есть такие же грешные и несовершенные существа, как все вы. И помните, что всякий раз Церковь находила в себе силы очиститься и в том величие ее есть, что даже столь тяжкие грехи отдельных ее служителей не могли поколебать авторитет ее и не отворотили от Церкви души живущих, — заявил он, победоносно взглянув на Мароцию. Та, поиграв своими черными бровями, весело улыбнулась. Оставшиеся ангелы тяжело вздохнули, отложив свои трубы до худших времен.

Папа очень скоро перевел разговор на обсуждение житейских тем, поинтересовавшись у каждого о новостях в их семьях, о здоровье родителей, о гостях, которые посещали их в последнее время, о будущих планах. Как уже говорилось, получение подобной информации было одной из главных причин, побудивших Сергия взяться за обучение детей патрицианских семей.

Занятия подошли к концу. Папа с учениками хором произнесли молитву, после чего подростки покинули библиотеку. Остались только Сергий, Мароция и Анастасий. Сергий знаком пригласил на благословение Мароцию, боясь остаться с ней наедине. Получив напутствие, она поцеловала руку папы, снова вонзив тому в ладонь свои когти, и вышла в коридор, чтобы по традиции дождаться Анастасия. Однако последний, в свою очередь, торопливо получив доброе слово от понтифика, вышел из библиотеки, то и дело оглядываясь на Сергия, а затем боком-боком, стараясь не глядеть на Мароцию, проследовал мимо нее. Мароция проводила его насмешливым с презринкой взглядом, после чего перевела такой же взгляд на Сергия. Тот быстренько отвел от нее глаза и начал перебирать пергаментные свитки, ища видимо какой-то очень важный в этот момент документ. Когда он украдкой посмотрел в сторону двери, там уже никого не было, Мароция ушла.

Сергий, оставив все свои свитки на столе, поспешил также покинуть библиотеку. Сгораемый от любовной страсти, епископ выскочил в коридор и проследовал к Латеранской базилике. Миновав храм, он уже чуть ли не бегом влетел в сад, как будто можно было всерьез рассчитывать на повторение приключения недельной давности. Наивность своих помыслов он очень скоро осознал — клуатр, конечно же, был пуст, понтифик своей торопливостью в такую жару только слегка загнал себя, и поэтому ему пришлось опуститься на одну из скамеек, обливаясь потом и тяжело переводя дух. Сергий впал в состояние жесточайшей тоски — он, прожженный бессовестный циник и авантюрист, был готов, как молоденький паж, разрыдаться от мысли, что его любимая, быть может, отринула его навеки. Все, достигнутое им на протяжении немалых лет, сейчас показалось настолько мелочным и не заслуживающим внимания, настолько никчемным, что он готов был вступить в сделку с Сатаной и отдать любому все свое положение и богатство, в обмен на молодость и возможность открыто любить.

Прошло еще немало времени, прежде чем папе удалось справиться с юношескими порывами, внезапно проснувшимися в его душе. Наверное, решил он, стоит прервать все эти занятия, доставляющие столько хлопот и переживаний или, что еще лучше, перепоручить их Анастасию. Хотя нет, его сын с этой распутницей опять получат возможность свиданий, а вот этого Сергий ни в коем случае не намерен был более допустить. Лучше уж действительно закончить обучение, тем более, что читать и писать он их худо-бедно обучил, и этого уже будет достаточно для того, чтобы им теперь считаться образованнейшими людьми своего времени. К тому же продолжение вольных бесед на библейские темы может и вовсе привести к опасным и непредсказуемым последствиям, сегодняшний разговор о том весьма красноречиво свидетельствовал.

С этими мыслями папа покинул сад, не спеша прошелся по Латеранской базилике, которая была практически пуста, и проследовал в свои покои. Слуги, как водится, отдыхали, готовясь к вечерним службам папы, и Сергий решил, что короткий сон будет самым лучшим способом успокоить свою душу и привести свои чувства в упорядоченное состояние. Войдя в спальню, он отпустил постельничьих и пошел к своему широкому ложу, закрытому плотным шелковым балдахином.

Он откинул занавески и уже начал забираться на свое ложе, как вдруг легким дуновением ветра до него донеслось:

— Infallibilitas!

Он оглянулся. Так и есть. Из-за штор, прикрывавших входные двери, белым ангелом — каким ангелом? демоном, самым настоящим демоном! — к нему подплывала Мароция, вновь ввергая его душу в трепет и растаптывая в пыль все попытки Сергия сохранить в себе остатки добропорядочности. На мгновение инстинкт самосохранения возобладал в нем, и он, вскочив с постели, подбежал к ней, кривя лицо в страшной гримасе и шипя, как пойманный собаками кот:

— Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала? Ты понимаешь, что будет, если тебя увидят здесь? Погибнешь сама и погубишь меня! Уходи прочь!

Мароция проскользнула мимо него и медленно подошла к его ложу. Сергий семенил за ней, потрясая кулаками и продолжая шипеть:

— Безнравственная! Ты понимаешь, где находишься? Ты можешь еще думать о чем-нибудь, кроме своей похоти?

Мароция села на его постель, ее платье обнажило ее восхитительные смуглые ножки, отчего шипение в спальне вдруг прекратилось.

— Ваше Святейшество, а вы жестоки. Еще утром я думала, что меня любят двое мужчин, двое таких славных и милых мужчин. А сейчас оказывается, что у одного из них страх перед учителем гораздо сильнее любви ко мне, а второй, обладая всей полнотой власти, ставит свои чувства ниже каких-то придуманных правил, чинов и условностей, хотя он сам, как никто иной, эти правила волен отменять и устанавливать.

— Вы слишком юны, Мароция, и не понимаете о чем, где, и с кем говорите. Вы посчитали мое проявление страстей достаточным основанием, чтобы теперь вот так вести себя? Вы ставите меня в неловкое положение перед учениками, задавая провокационные или еретические вопросы, всем видом своим показывая, что вы знаете правильный, но только в вашем понимании правильный, ответ. Вы врываетесь в мою спальню нисколечко не смущаясь, что может пострадать мой авторитет, да что там мой, авторитет самой Церкви!

— А вы подумайте, что будет ждать меня, если сейчас откроется штора и сюда зайдет кто-нибудь из ваших слуг? У вас пострадает авторитет, меня же просто забьют камнями, и никакие чины и должности отца моего меня не спасут. Не большим ли я рискую, приходя к вам? И не больше ли тогда мое чувство к вам, в сравнении с вашим?

— Да-да, дитя мое, ты немыслимо рискуешь. Но.…неужели ты в самом деле …..любишь… любишь меня?

— Во всяком случае, Ваше Святейшество, у меня захватывает дух от одной только мысли, что мной владеет сам папа Римский.