Викинги. Ирландская сага - Джеймс Л. Нельсон Страница 65

Когда «Черный Ворон» снова покинул устье Лиффи, Торгрим Ночной Волк стоял у руля. Все изменилось с тех пор, когда несколько месяцев назад в море вышла целая флотилия для набега на Клойн. Тогда Торгрим был самым обычным пассажиром, человеком, не имеющим своего места, дополнительным мечом. Но теперь все было иначе.

К нему пришел Арнбьерн и попросил стать его правой рукой. Предложение это застало Торгрима врасплох, причем тому были самые веские причины. Он полагал, что Арнбьерн обижен на него и вообще относится к нему с опаской и подозрением. Он-то думал, что Болли сыну Торвальда выпала сомнительная честь стать вторым после Арнбьерна человеком в его команде. Судя по тому, что всю прошедшую неделю Бол- ли ходил мрачный, как туча, бросая на Торгрима недовольные и хмурые взгляды, бормоча что-то нелицеприятное себе под нос и срываясь на всех, кто попадался ему под руку, Болли тоже на это рассчитывал.

Но нет. Арнбьерн настаивал, что ему непременно нужен кто-то, обладающий опытом Торгрима, и Ночной Волк, полагая, что всем будет лучше оттого, что Арнбьерн окажется под присмотром, согласился.

Орнольф сын Храфна, тесть Торгрима, расхохотался в голос, когда тот сообщил ему об этом.

— Ха! Ты дурак, Торгрим! Я радуюсь, что ты не мой кровный родственник, и жалею, что моя красавица-дочь так плохо разбиралась в людях!

Старик, по своему обыкновению, обосновался в медовом зале, сидя на своем излюбленном месте в задней части большой открытой комнаты за огромным дубовым столом. Приближался полдень, в зале было всего несколько посетителей, и Торгрим сидел за столом Орнольфа в одиночестве.

Торгрим сделал долгий глоток, поставил чашу на стол и кивнул. Возразить ему было нечего, да он и понимал, что это бессмысленно, поскольку Орнольф лишь посмеялся бы над тем, что он мог сказать в свое оправдание. Для Орнольфа насмешка была делом совершенно естественным, и он издевался над собеседником, пока не исчерпывал весь запас острот, после чего успокаивался и с ним можно было вести нормальный разговор.

Этого момента стоило дождаться, поскольку Орнольф Неугомонный, когда хотел, мог быть вполне разумным и вменяемым человеком. Окружающие полагали ярла пьяным, выжившим из ума старым дураком, что было большой ошибкой. Он действительно мог выглядеть старым пьяницей и дебоширом, но дураком отнюдь не был. В конце концов, богатство, могущество и влияние достались ему отнюдь не по воле случая.

— Думай, Торгрим, думай. С чего это вдруг такой скользкий, как угорь, тип, как Арнбьерн, возжелал увидеть тебя в роли своего заместителя?

— Можешь мне поверить, я уже думал об этом. Полагаю, он хочет, чтобы я не позволил ему вляпаться в по-настоящему крупные неприятности или вытащил его оттуда, если это все- таки случится.

— Потому что ты — такой гений? Или выдающийся воин? И никто другой в этом рейде не сможет оказать ему подобную услугу?

Торгрим в ответ лишь пожал плечами.

— Арнбьерн хочет, чтобы это был только его набег. Он сам организовал его и даже не пригласил Хескульда Железноголового или еще какого-нибудь ярла, более могущественного, чем он сам, принять в нем участие. Он не желает, чтобы кто- либо бросил вызов его власти.

— Но ведь ты и есть прямой вызов его власти.

— Я? Как тебе прекрасно известно, все, что у меня есть, осталось в Вике. А здесь у меня нет ничего, кроме моей доли добычи, взятой в Клойне, весьма скромной, кстати говоря. Адо этого у меня было только то, что одолжил мне Арнбьерн. Наверное, во всем Дуб-Линне я один такой. Предводитель, обладающий опытом, но не имеющий ни денег, ни людей, которых он мог бы повести за собой. Так что я как нельзя лучше подхожу Арнбьерну.

Орнольф фыркнул и отпил большой глоток из своей чаши.

— В кои-то веки ты говоришь разумные вещи. Но ведь Арнбьерн должен тебе денег, разве не так?

— Он сказал, что заплатит мне и Харальду тройную долю добычи, взятой в Клойне, но до сих пор так и не сделал этого. Однако я уже сказал ему, что серебро мне не нужно. Меня интересует лишь возвращение домой, в Вик.

— Да, но предложение было сделано, а это значит, что он дал слово и теперь не может отказаться от него, не покрыв себя позором. На твоем месте я бы не пошел в бой с человеком, который должен тебе денег. Соблазн устроить тебе ловушку слишком велик. Вот почему я дожил до своих лет, обретя мудрость в придачу.

— Именно поэтому я умру молодым идиотом, — сказал Торгрим.

— Тебе уже слишком поздно умирать молодым, — заметил Орнольф. — Но это не относится к моему внуку, о котором я очень беспокоюсь.

В словах Орнольфа был резон. Торгрим понимал, что старик прав, проявляя подобный скептицизм. У Ночного Волка были на этот счет и свои сомнения, которыми ему, правда, пришлось пренебречь, когда он с головой окунулся в подготовку к рейду. К набегу на Тару. Покушение на жизнь Бригит сделало его неизбежным, как клятва на крови.

Предводитель датчан, тот самый, которого звали Суэйн, выжил в той драке. Он потерял сознание, когда Бригит рухнула ему на голову, и потому его не прикончили Торгрим или Старри. Когда его спутники бежали, они бросили его на поле боя, сочтя мертвым. Заставить его разговориться было нетрудно. Он не собирался хранить верность тем, кто нанял его, а поскольку они вряд ли заплатили бы ему за неудачное покушение, то он не считал нужным выносить пытки ради того, чтобы сохранить их тайны.

Датчане прибыли сюда из Викинло. Их нанял ирландец, называвший себя Доннелом, который, по его словам, представлял очень могущественных людей в королевстве Брега. Суэйн заверил Доннела, что ему в высшей степени все равно, кого он там представляет или откуда прибыл. Его интересовало только серебро, которое ему предлагали и которого было много, и еще больше он должен был получить после выполнения поручения.

А оно заключалось в следующем: им следовало приплыть в Дуб-Линн и похитить там девчонку. Им сказали, где ее можно будет найти. Ее надо было выкрасть и привезти в Викинло, к Доннелу, после чего им должны были выплатить остаток по договору. Что касается девчонки, то затем они вольны были поступить с нею так, как им заблагорассудится. Единственным условием было то, что она не могла находиться в Ирландии, оставаясь при этом в живых.

Бригит настаивала на том, что рассказ датчанина служит достаточным подтверждением всему тому, что она им говорила. Харальд был согласен с нею целиком и полностью, но Торгрим подозревал, что сын руководствовался куда более личными мотивами.

Арнбьерн, однако же, встал на сторону Харальда. Если люди, правящие Тарой, сочли Бригит настолько опасной, что организовали покушение на нее, значит, то, о чем она рассказывала, правда. Когда он обсуждал этот вопрос с Торгримом — слабость обороны Тары, нехватку тяжеловооруженных пехотинцев и всадников, а также то, что население поддержит Бригит, — Ночной Волк отметил, как светится лицо Арнбьерна при мысли о легкой добыче и воинской славе. Отговорить его от этого похода было уже невозможно. Он отправится в Тару, и Ха- ральд последует за ним, а Торгрим не мог допустить, чтобы сын очертя голову бросился в эту авантюру, пока сам он будет оставаться в стороне.