Святой язычник - Михаил Деревянко Страница 63

– Нет, – мягко произнесла Анна, – по образу и подобию Божиему создан человек.

– Тогда отчего противится?

– Оттого, что тянете его в церковь, как скот на убой, – не по-женски прямо ответила принцесса. – А силком в Царство Божие еще никто и никогда не попадал. В него по своей воле идут! Как Иисус по Своей воле на землю пришел, так и человек в Царство Божие придет.

– Верно молвишь, царевна, – погладил окладистую бороду Путята, – да только тогда нам жизни не хватит, чтобы всю Русь окрестить.

– Поспешишь – людей насмешишь, – с горькой улыбкой пошутил Владимир. – Анна права. Надо по всем городам и селам церкви ставить. И не просто церкви, а дома Божия с золотыми куполами, чтобы глаза радовались. И со звонницами, чтобы звон колоколов на душу ложился. И со школами, чтобы знания Промысла Божия озаряли.

– Правда твоя, княже, – согласился Добрыня. – Вон, посадник Воробей, воспитанный в церкви, за день столько людей уговорил креститься, сколько сто греческих попов за сто лет не уговорят.

– Нужны нам свои епископы, – басисто изрек Путята, – тогда и дело заспорится.

– А вон и будущий митрополит, – улыбнулась Анна.

– Где? Где?

– Да вон топает, – указала принцесса на маленького Гриню, который деловито пересекал княжий двор, не обращая внимания ни на Великого князя, ни на его воевод.

Все рассмеялись и поверили: Руси быть крещеной.

А Гриня торопился к Феофану. Ох и умен же этот грек. Столько премудростей знает! Мальчик привязался к нему, как к отцу родному: готов был слушать день и ночь. Мать ворчала на сына, что по хозяйству не помогает, а друзья обижались и насмехались. Мол, что за мужик? Ни мечами, ни лошадьми не грезит, а все какие-то картинки малюет. Гриня и сам переживал, но себя пересилить не мог. Не хотелось ему в драки лезть и кулаками махать, а тянуло лики святых рисовать. Вот и сейчас, прочитав в Библии, как Иисус апостолов Своим Телом и Кровью потчевал, изобразил Тайную вечерю на листе папируса, который не пожалел ему Феофан, и понес показывать греку. Тот с интересом рассмотрел рисунок:

– Неплохо. Иисус хорошо вышел, а вот апостолы все на одно лицо.

– А почему они должны быть разные? – спросил Гриня. – Они Христу с одним рвением внимают.

– Пошли.

Феофан вывел мальчика в дубраву, раскинувшуюся на высоком берегу Днепра.

– Посмотри на деревья.

Гриня невольно залюбовался могучими дубами.

– Видишь хоть два одинаковых?

И правда: даже близко не похожи. Этот высок и строен, как Громыхало, а тот ветвист и раскидист, как Добрыня. И настроение у всех разное. Один раскинул ветки, подобно грозному стражнику: никого не пущу. Другой воздел все листики к небу и радуется красному солнышку. Третий подбоченился, словно щеголь: смотрите, какой я красавец…. Гриня, стоял с открытым ртом, млея от восторга. Только бы не прошло это откровение, это ощущение каждой былинки, сопричастности всему живому. Если любое растение так неповторимо, то что говорить о людях?

Феофан не торопил мальчика с ответом. Он видел, что творится в его душе. Греки давно открыли это состояние, когда космос вливается в душу, как музыка, и назвали его созерцанием. Высшее блаженство!

– Теперь ты понимаешь, что апостолы разные?

Мальчик согласно кивнул головой, продолжая впитывать каждую травинку. Разве могут сравниться с этим мечи и копья, несущие смерть?