Дон Корлеоне и все?все?все. Una storia italiana - Андрей Смирнов Страница 59

Но фокусы с шарами — это лирика. Главное, о чём говорит Кьеза, — имена. Имена предпринимателей, которые дают откаты, и партийных функционеров, которые откаты берут. Среди последних — два бывших мэра Милана, представители Соцпартии. Ди Пьетро начинает понимать, какое осиное гнездо случайно разворошил. Поэтому до апрельских выборов всё держится в секрете.

К счастью для него, Палермский максипроцесс в этот момент в самом разгаре. Возмущённые засильем мафии избиратели спешат выразить своё недовольство: голоса теряют и христианские демократы, и социалисты, и даже коммунисты, традиционно считающиеся парламентской оппозицией. Зато в парламент проходят, пусть и с количеством мест, крайне далёким от того, чтобы составить реальную конкуренцию правящей коалиции, две совершенно новые партии.

Во-первых, La Rete, среди основателей которой был Фернандо Ромео далла Кьеза, родной сын одноимённого генерала. Что как бы подсказывает нам: это была хорошая, правильная партия. Сильно, что неудивительно, недолюбливавшая мафию любых разновидностей.

Во-вторых, Lega Nord — «Лига Севера». Так себе партия. Этакие популисто-сепаратисто-националисты, главным пунктом программы которых выступает отделение северной Италии от южных мафиози и создание нового государства — Великой Падании. К счастью для Ди Пьетро, они люто ненавидели левоцентристов. А в Ломбардии, в том числе и в Милане, легисты и вовсе набирают 55% голосов, на время становясь ведущей региональной политической силой.

Наш прокурор слегка переводит дух и уже на следующий после выборов день начинает пачками рассылать повестки предпринимателям и чиновникам из списка Кьезы. Ди Пьетро бросает на стол всё, что у него есть. Идёт ва-банк.

И — только тссс!.. никому не говорите! — он блефует.

Что было у Ди Пьетро? Всего лишь показания Кьезы, жалкого воришки, от которого с презрением и негодованием отвернулась собственная партия.

Что было против Ди Пьетро? Репутации лучших и достойнейших мужей Милана, обладающих практически неограниченным влиянием и финансовыми возможностями.

Так обстояли дела в реальности. Если бы эти мужи дружно послали Ди Пьетро fanculo, всё бы на этом и закончилось, скорее всего.

Но попробуйте поставить себя на их место. Представьте: вы — крупный откатодатель или откатобратель. Об этом знают десятки ваших коллег, деловых партнёров и просто знакомых. А вы знаете, что все эти люди прямо сейчас вместе с вами находятся под следствием. И вы не знаете, что у этого следствия на вас действительно есть.

Что будет, если любой из тех, кого в этот момент допрашивают в соседних кабинетах, решит говорить и вас сдаст? Правильно. Плохо будет.

Что надо сделать, чтобы минимизировать возможные потери и избежать тюремного заключения? Правильно. Нужно сдать их первым, превентивно.

Бизнесмены и партийцы заговорили наперебой.

Ди Пьетро сорвал банк.

И чем больше говорили одни, тем больше желания говорить появлялось у других. То, что изначально было лишь мелким завихрением на безмятежной глади итальянской политики, постепенно разрасталось до масштабов гигантского водоворота. Втягивая в себя всё новых предпринимателей и чиновников, он уже не умещался в пределах миланской кольцевой автодороги и грозил захлестнуть всю страну.

Ди Пьетро чисто физически не может управиться с таким потоком информации в одиночку. 27 апреля создаётся прокурорский пул, в который, помимо него, входят Герардо Коломбо (тот самый, первым обнаруживший в своё время существование Пи Дуэ) и Пьеркамилло Давиго.

Операция получает официальное наименование: Mani pulite — «Чистые руки».

Стараниями журналистов обретает имя и та система, с которой воюют прокуроры: Tangentopoli.

Tangente — «взятка, откат». Poli — от греческого polis, «город».

Танжентополис. Откатоград.

Вы вправе сказать: «Ну и что? Чиновники брали взятки. Так они ж их всегда берут. Подумаешь, удивил!»

Однако, погодите. Не спешите с выводами. Дело в том, что откаты партийные функционеры брали не для себя. Они были лишь посредниками. Деньги предназначались их партиям. И нет, это не означает, что социалист Кьеза отдал бы полученные от Маньи семь тысяч в чёрную кассу Социалистической партии. Всё было ещё хлеще.

Социалисты получили бы только тридцать процентов от этой суммы.

Ровно столько же причиталось христианским демократам.

Коммунисты были не такие. Они были за рабочий класс и презирали буржуев вместе с их деньгами. Поэтому, поморщившись от отвращения, взяли бы лишь скромные пролетарские пятнадцать процентов.

Остальное ушло бы на прокорм партийцам помельче — республиканцам, социал-демократам и проч. и проч. — в зависимости от заслуг. Ну и какую-то копеечку, конечно, отщипнул бы и сам Кьеза, за труды.

Другими словами, не имело значения, представитель какой именно партии получал деньги. Откаты в любом случае распределялись между всеми, в заранее оговорённой пропорции. И эта система касалась всех откатов по всей стране.

Никакой предприниматель в принципе не мог получить государственный контракт, не заплатив мзды партиям. Существовал единый прейскурант на различные виды деятельности: от трёх—четырёх процентов от суммы контракта — на строительные работы, до тринадцати с половиной процентов — на поставки оборудования. Существовало чёткое расписание, сверяясь с которым, предприниматели заранее знали, кто и когда получит следующий подряд. Если бизнесмен видел интересный для своего предприятия проект, он не заморачивался с участием в конкурсах и тендерах, а просто шёл к другому бизнесмену, ближайшему в очереди, и перекупал у него этот ещё не подписанный контракт.

А теперь вспомним, что мы уже знаем об итальянских партиях.

Партии принимали законы. Партии назначали президента, премьера и министров, каждый из которых, в свою очередь, был членом какой-нибудь партии. Партии контролировали местное самоуправление и все финансовые потоки в стране. Партии правили Италией десятилетиями. И на протяжении всех этих лет подавляющее большинство партийных функционеров — от мелкого деревенского чиновника до депутата парламента — были ворами.

Танжентополис представлял собой не просто неизменное место встречи взяткодателей и взяткополучателей. Он был мафией. Глядя на которую книжный дон Корлеоне плакал бы от зависти.

Собственно, вся Первая итальянская республика и была ничем иным, как мафией.

Ну что, теперь удивил? Вот и граждане Италии в тот момент слегка так, мягко скажем, ох… гхм… охнули.

Впрочем, общегосударственный масштаб системы оказался и её ахиллесовой пятой. Если для классических мафиози периодические отсидки в тюрьме являются неизбежными издержками профессиональной деятельности, то для обитателей Танжентополиса это стало шоком. Ещё вчера ты был уважаемым гражданином, членом правящей элиты, тебя именовали «инженером», «доктором» и «вашей честью», а сегодня тюремщики раздевают тебя догола и проводят колоноскопию. Какая уж тут fanculo омерта!..