Александр Македонский. Пески Амона - Валерио Массимо Манфреди Страница 58

— Что нового об Александре?

— В последнем донесении от Пармениона сообщается, что он совершает переход через Ликию.

— Стало быть, все идет хорошо.

— К сожалению, не все.

— А что не так?

— Александр ожидает пополнения. Посланные им в отпуск юноши вместе с вновь завербовавшимися уже находятся у Проливов, но им не удается переправиться из-за флота Мемнона. Если я рассчитал правильно, сейчас царь должен находиться в Большой Фригии, близ Сагал аса или Келен, и он наверняка встревожится, увидев, что никто не пришел.

— И ничего нельзя поделать?

— У Мемнона подавляющее превосходство на море: если я пошлю свой флот, он пустит его на дно, прежде чем корабли удалятся от берега. Ситуация тяжелая, Аристотель. У меня одна надежда, что Мемнон попытается высадиться на македонскую территорию: в этом случае можно надеяться поймать его. Но он хитер и вряд ли пойдет на такое рискованное предприятие.

— Что же тогда хочешь предпринять ты?

— Пока ничего. Подожду, что решит он: не может же он вечно болтаться на якоре. А ты, учитель? Неужели цель твоей поездки — только возложить дары на алтарь царя Филиппа? Если ты не говоришь мне о своих планах, мне будет трудно защитить тебя.

— Я должен повидаться с одним человеком.

— Что-то связанное со смертью царя?

— Да.

Антипатр кивнул, словно ожидал этого ответа.

— И надолго ты здесь задержишься?

— Завтра отбываю. Возвращусь в Афины, если найду корабль из Метона. А не найду — отправлюсь по суше.

— А как дела в Афинах?

— Хорошо, пока Александр побеждает.

— Вот именно, — вздохнул Антипатр.

— Вот именно, — повторил Аристотель.

Александр расквартировал войско в Келенах, неподалеку от истоков Меандра, в резиденции сатрапа Большой Фригии. Он не встретил никаких трудностей, поскольку все персидские солдаты заперлись в крепости, выстроенной на самой высокой точке прекрасного города — на шпоре утеса, отвесно обрывавшегося к маленькому озерку с прозрачной водой. Персов, видимо, было немного, иначе они попытались бы защитить город на стенах, несмотря на то, что в некоторых местах городские укрепления обветшали и начали разрушаться.

Лисимах с целью рекогносцировки объехал крепость и вернулся в мрачном настроении.

— Она неприступна, — сообщил он. — Единственный доступ — дверь над обрывом, в восточной части, но по ведущей ко входу лестнице не может подняться сразу больше одного человека, а сверху нависают два бастиона. Нужно устроить блокаду в надежде, что они не запаслись достаточным количеством провианта для долгого сопротивления. Что касается воды, ее у них в избытке; наверняка имеется колодец, соединяющийся с озером.

— А если спросить об их намерениях у них самих? — предложил Леоннат.

— Сейчас не время для шуток, — ответил Лисимах. — Мы не знаем, где Парменион и в каком состоянии его войска. Теряя здесь время на блокаду, мы рискуем никогда с ним не встретиться.

Александр бросил взгляд на бастионы крепости. У персидских солдат был не очень-то воинственный вид, и казалось, их одолевает скорее любопытство, чем тревога. Они толпились на стене и смотрели вниз, прислонясь к парапету.

— Возможно, мысль Леонната не такая уж дикая, — заметил царь. — Приготовь посольство с толмачом. Они не знают наших намерений, но им наверняка известно, что до сих пор нас ничто не могло остановить, а значит, им не так уж хочется с нами ссориться.

— Это верно, — подтвердил Леоннат, гордый тем, что царь принял его предложение. — Если бы они хотели остановить нас, то могли бы сто раз напасть, пока мы добирались сюда из Телмесса.

— Что толку строить догадки? — прервал его Александр. — Дождемся возвращения Евмена и узнаем, что нас ждет.

— А пока что мне хочется взглянуть на город, — сказал Каллисфен. — Говорят, где-то на здешнем озере есть грот, где Аполлон заживо содрал кожу с сатира Марсия.

Лисимах выбрал десяток «щитоносцев» для сопровождения Каллисфена: летописцу похода было необходимо лично увидеть места событий, чтобы описать их.

Между тем Евмен собрал делегацию. Взяв с собой глашатая и толмача, они отправились к двери и попросили встречи с командиром гарнизона.

Ответ не заставил себя ждать: дверь со скрипом отворилась, и вышел командир вместе с несколькими вооруженными стражниками. Евмен тут же отметил про себя, что он не перс, а фригиец, почти наверняка местный — видимо, персидский сатрап давно уехал.

Секретарь поприветствовал командира и велел толмачу перевести:

— Царь Александр говорит тебе: если ты сдашься, ни тебе, ни твоим людям не причинят никакого вреда, а также не будет нанесено никакого ущерба городу. Если же ты попробуешь сопротивляться, мы окружим крепость и никого не выпустим живым. Что передать моему царю?

Командир гарнизона, судя по всему, уже принял решение, поскольку ответил без промедления:

— Можешь сказать ему, что мы пока не собираемся сдаваться. Подождем два дня, и если не получим подкрепления от нашего правителя, тогда сдадимся.

Пораженный такой удивительной откровенностью, Евмен сердечно попрощался и вернулся назад.

— Это бессмыслица! — воскликнул Лисимах. — Расскажи мне такое кто-то другой, я бы не поверил.

— Почему же? — возразил Евмен. — Мне его решение кажется вполне разумным. У этого фригийца свои соображения: если персидский правитель разобьет нас, он не оставит без внимания тот факт, что командир местного гарнизона сдался без боя, и, вероятно, посадит его на кол. Если же правитель за два дня не проявится, это будет означать, что он уже не вернется, и тогда имеет смысл сдаться, чтобы избежать беды от наших рук.

— Тем лучше, — сказал Александр. — Старшие командиры могут поселиться в городе, подобрав себе необходимое жилье, а младший командный состав останется с войсками в лагере. Расположите батальон педзетеров вокруг крепости и поставьте у основания скалы дозоры: никто не должен ни войти, ни выйти. И мне нужен эскадрон легкой конницы, фракийский или фессалийский, чтобы патрулировал все улицы при входе в город, — я не хочу сюрпризов. Посмотрим, всерьез ли они говорили про два дня или это такая шутка. Всех вас жду к ужину. Я поселился во дворце здешнего правителя, жилище очень красивое и богатое. Надеюсь, мы неплохо проведем вечер.

В условленный час явился и Каллисфен. Слуга принес ему все необходимое для омовения, а потом устроил на одно из лож, полукругом расставленных перед Александром. Кроме того, царь в этот вечер пригласил актера Фессала, своего любимого исполнителя, а также ясновидца Аристандра и своего личного врача Филиппа.

— Ну, что ты увидел? — спросил царь Каллисфена, пока повара расставляли блюда.

— Все, как я и предполагал, — ответил Каллисфен. — Именно в этом гроте у истоков реки Марсии показывают шкуру, якобы принадлежавшую сатиру и содранную с него Аполлоном. Вы знаете эту историю: сатир Марсий играл на своей тростниковой флейте, а бог — на кифаре. Сатир вызвал бога на музыкальный поединок. Аполлон принял вызов, но при условии: если Марсий проиграет, с него с живого сдерут кожу. Так и случилось, отчасти потому, что судьями были девять муз, которые никогда бы не посмели обидеть своего бога.