Морской князь - Евгений Таганов Страница 57

– Половина из них не ткачи, а непонятно кто, – пословенски сказала она Дарнику.

– Ты в этом уверена? – усомнился князь.

Евла решительно двинулась к ткачам и стала выводить самозванцев из-за станков.

– Уважаемый мирарх слишком доверился тому, кто набирал этих бездельников, – обратилась Евла по-ромейски к Леонидасу. – Их грубые руки не годятся для этой тонкой работы. Мой отец владел в Дикее мастерской на тридцать ткачей, я как-нибудь разбираюсь в этом.

Ее дерзость, наличие за плечами младенца и спокойствие воевод обескуражили мирарха и архонтов.

– Наказать их, – указал Леонидас на выведенных Евлой ткачей.

Те испуганно кинулись к ногам князя, вопя, что им посулили хорошую плату, а не сказали, что придется действительно работать. Судя по их виду и выговору, это были не совсем чистые ромеи, а смесь с хазарами или тервигами или еще с кем и вполне могло случиться именно то, что они говорили. Не станет же мирарх так по-мелкому мошенничать.

– Раз ты привез их мне на службу, то и отдай их мне, – попросил за лжеткачей Рыбья Кровь.

– Из-за их обмана под сомнением оказалась и моя честность, – мирарх продолжал жаждать ловкачам хорошей порки.

– А ты, смелая, что скажешь? – перевел общее внимание на Евлу князь.

– С их руками им самое место в словенских землекопах, – бойко отвечала та. – За неделю я смогу найти и обучить тебе десять новых ткачей.

– Так и сделаем, – заключил Дарник, очень довольный ромейской опрометчивостью, и дал знак бойникам увести горе-мошенников. Леонидас не возражал.

В тот же день князю удалось еще раз утереть нос мирарху, когда стали осматривать ромейские и словенские припасы. При виде широких и тяжелых повозок, прибывших из Новолипова, Леонидас усомнился в их полезности, мол, слишком тяжелые: две легкие ромейские повозки лучше одной такой громадины. На что Рыбья Кровь предложил четырем стратиотам из свиты мирарха перевернуть эту словенскую повозку. Те силились-силились, но сумели лишь на несколько вершков приподнять один край. А час спустя, уже в кавалерийском фоссате, Дарник, подойдя к пустой ромейской повозке, в одиночку одним сильным рывком опрокинул ее набок.

– Ну и что? – пожал на это плечами мирарх.

– Повозки – главная защита нашего походного лагеря, – разъяснил князь. – Они должны стоять как неприступная стена, тогда с малыми силами можно отбиваться от любого количества врагов. Если их легко перевернуть, то легко и в лагерь ворваться.

Ответить на это мирарху было нечего. Позже, прослышав о происшествии, к Дарнику пробрался неуемный Ратай:

– Я знаю, как сделать ромейские повозки устойчивыми. Надо просто с внутренней стороны вбивать в землю два-три длинных кола. Они не дадут повозке сдвигаться.

– Смотри ромеям об этом пока не проговорись, умник! – строго наказал ему князь.

Получив два мелких выигрыша, можно было уже не так чувствительно реагировать на преимущества ромеев во многом остальном: в доспехах, припасах, воинских порядках и боевой выучке. Одно наличие запаса сена в фоссате чего стоило. После дневного изнурительного марша хочешь не хочешь, а бери косу и запасай на ночь своему коню свежее сено. Конечно, сплошь и рядом это правило нарушалось, особенно когда прямые боевые действия не велись – тогда допускалось и возле лагеря пустить лошадей пастись, но ведь правило все равно существовало. И так у стратиотов было во всем: не шуметь у вечерних костров, ночевать только в своей палатке, днем по фоссату без дела не шататься.

Однако в этой расписанности что и как надо делать заключалась и своя слабость. Больше всего Дарника возмутило намерение ромеев и впредь во время похода размещаться в своих отдельных фоссатах.

– Этим вы вдвое ослабите нашу общую силу, – гневно доказывал он Леонидасу. – Какие в голой степи два или три лагеря? Отвлекая один лагерь малым приступом, кутигуры всей силой навалятся на другой, и его не станет.

– Так написано в нашем военном уставе, – оправдывался мирарх. – И с этим ничего нельзя поделать. Когда переправимся в Заитильскую степь, тогда, может, и соединимся вместе.

– Да поздно тогда будет. Нам, пока мы туда дойдем, только и есть время научиться с походного марша строить общий стан.

Мирарх с архонтами лишь отрицательно качали головами. И князю ничего другого не оставалось, как показать, что из этого может получиться. Отрядив две конных ватаги изображать кутигуров, он устроил пробный поход для двух сотен бортичей. По сигналу трубы в открытую степь тронулись двадцать катафрактов, сорок легкоконников, шестьдесят пешцев-щитников, сорок лучников, тридцать камнеметчиков на десяти колесницах и двадцать походных повозок. Повозки с колесницами двигались двумя колоннами, между ними ехала конница, пешцы и лучники вышагивали с внешней стороны повозочных колонн. Но вот появились «кутигуры», вместо луков вооруженные пращами-ложками: аршинными палками, на конце которых была закреплена чаша для метательных снарядов. Чтобы не наносить ненужных ранений, в чашки были положены не камни, а деревянные кругляши с детский кулачок. Сорок пращ резко махнули по воздуху, и сто двадцать кругляшей обрушились на походную колонну, потом еще сто двадцать и еще.

Конница в середине колонны тотчас спешилась, и всадники накрыли коней своими кожаными и войлочными плащами. Пешцы со стороны нападения сейчас же выстроили стену щитов, из-за которой лучники стали бросать в «кутигуров» такие же деревянные кругляши, только без пращ-ложек, поэтому до «противника» их снаряды не долетали. Повозки тем временем принялись особым порядком разъезжаться по сторонам. Та колонна, что была со стороны «кутигур», лишь извернулась полукольцом, другая отъехала от нее на сотню шагов и тоже превратилась в полукольцо. Еще какое-то время – и оба полукольца соединились в полное кольцо. Упряжных лошадей распрягали и уводили в центр окружности, легкоконники снимали с повозок внутренние стены и устанавливали их в промежутки между повозками. Там же, в промежутках, развернулись наружу ложами своих камнеметов и колесницы.

По водяным часам построение повозочного лагеря заняло полтора часа. Не все, конечно, прошло гладко: кони, в которых попали кругляши, артачились, вырывались, опрокидывали возниц, с непривычки и бортичи суетились больше нужного, да и круг получился не совсем ровным. Но для опытных военачальников проделанная работа была ясна и убедительна.

– А не лучше, если конные лучники будут ехать снаружи повозок? – задал вопрос Леонидас. – Им ведь и удобней стрелять и могут навстречу неприятелю выдвинуться.

– Конечно, могут, – отвечал ему князь. – Особенно когда кутигур там будет не сорок человек, а десять тысяч. Ну а теперь давай проверим, как твои молодцы будут под обстрелом сооружать свой фоссат.

Мирарх только хмуро и несогласно сопел.

Окончательные сборы в поход заняли еще пять дней. За это время ряды дарникцев пополнились еще двумя с половиной сотнями ополченцев и бойников, прибывших с запада и севера. Многие из них вооружены были лишь секирами и копьями. Таких Дарник тут же отдавал петунцам на их строительные работы за харчи и малое железо: серпы, лопаты или пилы – все это тоже могло пригодиться для будущего товарного обмена с кутигурами.