Ямайский флибустьер - Виктор Губарев Страница 55

Из дома, в котором пировала команда «Американки», вышел Робин. Он услышал отчаянный крик за углом и, положив руку на рукоять перезаряженного пистолета, снедаемый любопытством, решил взглянуть, что там происходит.

Свернув в закоулок, Робин увидел вдалеке свет фонаря и фигуру Бразильца, кого-то тащившего за собой. «Ого! Рок сцапал добычу и хочет присвоить ее себе, — подумал молодой флибустьер. — Надо бы взглянуть, стоит ли она того».

Ускорив шаг, он через короткое время нагнал Бразильца. Последний схватился за абордажную саблю и обернулся.

— Кто здесь?

— Робин.

— А-а… — В голосе Бразильца сквозило недовольство. — Чего тебе?

— Ничего. Кого это ты тащишь?

— Одну шальную бабенку.

Рок пытался загородить Глорию собой, чтобы метис не мог узнать ее, но девушка, застонав, сама обернула заплаканное лицо к молодому разбойнику.

— Святой Георг! — воскликнул тот, не ожидавший увидеть здесь, в Пуэрто-Бельо, дочь покойного дона Антонио. — Да ведь это Глория Бенавидес! Каким ветром ее занесло сюда?

— Почем я знаю? — мрачно огрызнулся Рок. — Она сбежала от Боулза с каким-то типом, который, видимо, и привез ее в этот город.

— Ты вернешь ее Железнобокому?

— Я что, спятил?

— Но он же заплатил за нее большие деньги, — напомнил Робин.

— Это было давно. — Рок начал терять терпение. — Коль он проворонил ее, она ему больше не принадлежит.

— По закону, как ты знаешь, беглых рабов и рабынь следует возвращать хозяевам.

— Вали отсюда!

Робин обиженно надул губы и сдвинул брови. Поведение Рока ему не нравилось.

— Проваливай, — повторил Бразилец, желая положить конец неприятному разговору, — или мне придется надрать тебе уши!

Презрительно сплюнув, молодой пират круто развернулся и с угрюмым видом зашагал прочь. В груди у него все клокотало от бешенства. «Подумаешь! — успокаивал он себя. — Ну и пусть! Если он начинает так относиться к своим старым компаньонам, то и к нему будут относиться соответственно. Тоже мне, друг! Грозился надрать мне уши. Тьфу! Вот расскажу обо всем Железнобокому, он живо надерет ему задницу!»

Споткнувшись о тело убитого матроса, Робин резко подался вперед и уткнулся головой в чей-то живот.

— Ты что, парень? — послышался голос Энрике. — Начинаешь падать на ровном месте?

— Тут кто-то лежит, — проворчал Робин, узнав «португальца».

— Убитый.

— В таком климате трупы быстро разлагаются и начинают смердеть, как дохлые собаки.

— Пусть. Мы уйдем отсюда до того, как начнется эпидемия. — Энрике осмотрелся по сторонам. — Где Бразилец?

— Там, — Робин кивнул в сторону монастыря и, помолчав, добавил: — Угадай, кого он сцапал?

Беррео весь подобрался.

— Кого?

Молодой пират наклонился к уху испанца и загадочно прошептал:

— Сеньориту.

— Сеньориту? Что за сеньориту?

— Извини, об этом я скажу только Железнобокому.

— Как знаешь… Ладно, пойду пройдусь. Как знать, может, мне тоже повезет и я найду себе какую-нибудь креолку.

Робин понимающе рассмеялся, хлопнул «португальца» по плечу и поплелся к дому, в котором пировали его корабельные товарищи.

Тем временем Бразилец выбил дверь покинутого хозяевами двухэтажного дома и втащил Глорию в гостиную. Пахло перцем, корицей и тонким экстрактом амбры. Свет фонаря, который пират поставил на стол, отбрасывал причудливые отблески на стены, задрапированные алым шелком, и одинокую миниатюру с изображением Марии Магдалины, висевшую над большим узорчатым диваном.

Бразилец швырнул пленницу на этот диван и, упиваясь видом ее страданий, не спеша снял портупею.

Глория, судорожно обхватив руками плечи, сжалась в комок.

Положив саблю и пистолет на стол рядом с фонарем, разбойник с минуту пожирал свою беззащитную жертву горящими глазами. Дыхание его участилось, на лбу вздулись вены и выступили капли пота. Склонившись над Глорией, он трясущейся рукой коснулся ее тела, ощутил его упругость и, изнывая от острого, дурманящего мозг желания, тихо застонал.

— Ты — красивая ведьма, — прошептали его губы. — Мне будет с тобой чертовски весело.

Он навалился на нее всем телом и, кряхтя, начал мять ее, осыпая шею слюнявыми поцелуями. Занятие это настолько поглотило Бразильца, что он не услышал, как в дом кто-то вошел. Лишь когда чья-то рука железной хваткой вцепилась ему в волосы и оттащила от дивана, Бразилец сообразил, что в гостиной находится кто-то третий.

— Энрике! — всхлипывая, воскликнула девушка.

Холодная сталь клинка уткнулась Бразильцу в горло. Ошеломленный, он тупо уставился на «португальца», и в его округлившихся глазах застыл неподдельный страх.

— Час расплаты настал, — отрывисто бросил Энрике. — Нужно ли тебе время, чтобы помолиться?

Рок сделал неуклюжую попытку пошевелиться, но острие шпаги на четверть дюйма вонзилось ему в горло.

— Не двигайся, пес!

— Кто ты на самом деле? — прохрипел разбойник.

Беррео слегка наклонился вперед.

— Я тот, кто твоими руками казнил Уильяма Коллинза. Я тот, кто подстроил тебе и твоим людям ловушку в Кампече и стал причиной гибели Фрэнсиса Тью. Я тот, кто убил твоего ближайшего друга и соратника Томми Флетчера! Теперь ты понял, кто я?

— Ты не Лоренсо Секейра.

— И даже не португалец! Я — дон Энрике де Беррео, ангел-истребитель, зять дона Антонио и доньи Исабель Бенавидес, друг убитого тобой дона Мигеля Бенавидеса, законный муж этой сеньоры, которую ты, негодяй, посмел только что оскорбить самым гнусным образом!

— Этого не может быть, — Бразилец отказывался верить услышанному. — Ты не можешь быть тем, за кого себя выдаешь.

— Нет, он — мой муж! — всхлипнула Глория.

Преодолевая дрожь в руках, она вдруг схватила пистолет, лежавший на столе, и навела его на своего мучителя.

— Благородные люди из благородных семей не способны стать заурядными палачами, — процедил сквозь зубы Рок, чувствуя, как по спине его струится холодный пот. — Вы не убьете безоружного противника.

— Это вызов? — вскинул голову Энрике; при этом глаза его продолжали неотрывно следить за Бразильцем.

— Я лишь забочусь о вашей репутации кабальеро.

— Дворянин не может драться с простолюдином, — скривил губы Беррео.

— Я не простолюдин. Мои предки тоже имели герб.

— Он лжет! — крикнула Глория. — Если ты вернешь ему оружие, он поднимет шум, сюда сбегутся его сообщники, и нас растерзают.