Свидетель с копытами - Далия Трускиновская Страница 54

В лесу шла пальба. Амалия опустилась на колени и поползла к кустам орешника. Там она могла укрыться более надежно. И вдруг, обернувшись, она увидела Весселя.

Он, сидя на корточках у двери, быстро увязывал какое-то имущество в грязную простыню.

В лесу стоял такой шум, что можно было хоть медведем зарычать, хоть волком взвыть – никто бы не обратил особого внимания, каждый спасался, как мог.

– Ганс, Ганс! – позвала Амалия. – Сюда, Ганс!

Вессель с перепугу лишился соображения. Бейер приказал собираться – и он исполнял простое действие, на сложное ума уже недоставало. Если бы Бейер сейчас громко приказал лезть на крышу или скакать лягушкой – и это было бы исполнено.

Однако власть над Весселем удивительным образом перехватила Амалия.

Вессель понял, что за углом дома он станет незрим для Бейера и Штанге. Он, бросив узел, метнулся туда и был крепко схвачен на руку Амалией.

– Уходим, уходим… – твердила она. И им удалось скрыться в орешнике. Там они легли наземь и затаились.

Амалия и в пору молодости видела очень мало ласки от жениха. Она сразу объявила, что все шалости позволит только законному супругу, и Вессель согласился – это будет правильно. Он видел в ней именно что супругу – тихую, трудолюбивую, на хорошем счету в модной лавке, способную зарабатывать деньги, а не только сидеть у окошка, строя глазки проезжающим мимо гвардейцам. Так что поцелуй в щеку да легкое пожатие руки – вот все, что получала Амалия. И даже это не вызывало в ней волнения – она полагала, что волнению и трепету время настанет лишь после венчания.

По своим товаркам она видела, что есть очень отчетливая граница между девичьим и замужним состоянием. Вчера ты еще была невиннее белой розы, а сегодня, наутро после брачной ночи, ты совершенно иная, полная нового знания, и подруги-девицы тебе уже скучны. Она знала, что и ей это предстоит – в свое время, никак не раньше!

И вот, лежа на сырой земле, перепуганный Вессель схватил перепуганную Амалию за руку. Ничего амурного он не имел в виду – это было совершенно звериное желание ощутить, что ты в смертельной опасности не один, что есть кто-то рядом. Но Амалия поняла рукопожатие иначе. Ей показалось, что в бывшем женихе ожило чувство, которое им владело до печального случая с каретным колесом. Это было неяркое, скромное чувство, которое полностью подчинялось рассудку, но ведь оно было. И Амалия поняла, что приключение в лесу пережила не зря.

Теперь следовало закрепить победу над судьбой и доставить Весселя в кирху. Но сразу говорить о свадьбе она не стала – не место и не время.

Они лежали в орешнике долго и все это время молчали. Уже и стрельба стихла, и далекие голоса растаяли, а они все еще выжидали. Наконец Вессель сказал:

– В тот дом возвращаться нельзя. Там вещи, и Бейер может прислать за ними Клауса.

– Нельзя, – согласилась Амалия. – Нужно выходить на дорогу и искать способ доехать до Москвы.

– А ты знаешь, где дорога, Амальхен?

– Приблизительно представляю себе.

Но это было истинное «приблизительно» – Амалия видела дорогу только из окошка экипажа, в котором ехала вместе с княгиниными приживалками. Впрочем, нет худа без добра – если бы Бейер вздумал искать Весселя, то вряд ли на дороге, ведущей к Коломне.

Вессель и Амалия были голодны, но терпели. Весь день они провели в лесу, найдя ручей и заглушая голод питьем. Вечером они выбрались на большак. Им повезло – они встретили пастуха со стадом, и тот за копейку отдал недоеденную большую горбушку.

А потом Амалия все же узнала местность. Оказалось – они, сделав немалый круг, подошли довольно близко к владениям княгини Чернецкой. И оба страшно, смертельно устали. Амалии никогда не доводилось так много двигаться.

Спать на земле оба опасались. Решили просто посидеть, разговаривая, до раннего утра, когда дорога оживится.

– У тебя есть хоть немного денег? – спросил Вессель.

– Совсем мало. А почему ты спрашиваешь?

– Не хочу менять тут золотую монету. Может, у поселян, что поедут на подводах, даже столько денег не наберется, чтобы ее разменять.

Это было разумно, однако Амалия насторожилась. Она сразу вспомнила, что у Весселя остались их совместные накопления, и узнала знакомую ей скупость жениха. Раньше она полагала, что имеет дело с бережливостью…

Годы, проведенные в окружении графини, избавили Амалию от многих иллюзий.

– А что у тебя еще есть ценного? – спросила она.

– Табакерочка. Мне Бейер подарил.

– Если ее продать, на первое время ведь хватит?

– Хватит, Амальхен, много ли…

Все-таки общество приживалок помогает воспитать в себе умение слышать несказанные слова. Амалия их услышала: «…надо одному человеку?»

Когда главная опасность миновала и страх отхлынул, Вессель сразу вспомнил, что господину аптекарю не нужна жена-калека. Жена должна быть такова, чтобы на нее приятно было взглянуть тем, кто приходит в аптеку. Не чрезмерно красива, но хороша собой и обученная приятному обхождению. На первых порах, пока нет возможности нанять стряпуху, она должна сама бегать с корзинкой на торг. Мести и мыть пол в аптеке она тоже обязана. Амалия же – рукодельница, и не более того. Нельзя требовать от одноногой, чтобы она занималась хозяйством, таскала со двора дрова для печки, выносила ведра с помоями и с золой. Потом, когда появится кухарка, молодая жена сможет перевести дух, но это будет потом…

Так что решение Весселя было вполне обоснованным. Тем более что денег Амалия в приданое не принесла бы, а о тех, давних, он предпочел не вспоминать. Те давно уже трудились у Каценеленбогена.

Они еще немного поговорили о Москве. Вессель там был только раз, в обществе Бейера, Штанге и Клауса. Амалия же бывала постоянно и много чего могла рассказать. Потом Вессель стал отвечать все тише. Сон сморил его, и он заснул, свернувшись клубочком, хотя засыпать вовсе не собирался.

Амалия отползла от него и тихо, почти беззвучно засмеялась.

Вессель проснулся на рассвете. Хотя спал он совсем немного, да и замерз, настроение было отличное. Вот только есть очень хотелось. Но он решил, что разживется провиантом, когда простится с Амалией.

Он даже помог бывшей невесте встать, взяв за руки.

– В какой стороне Москва? – спросил он.

– Вон там.

– А усадьба княгини?

– Там, – Амалия показала костылем.

– Не так уж далеко. Амальхен, я думаю, тебе лучше пока пожить у княгини.

– Ты так считаешь? – кротко осведомилась она.

– Да. Один я в Москве легче найду жилище. Мне ведь на первых порах хватит и конурки. А потом, когда я пристроюсь в аптеку, пусть даже истопником, когда смогу снять приличное жилье… Амальхен, не можем же мы вместе жить в конурке.