Завещание лейтенанта - Владимир Макарычев Страница 54

В Ярославле зима выдалась холодная и малоснежная. Народные приметы пророчили раннюю весну. Солнце тускло светило, жмурясь от ослепляющей белизны снежной долины. Устав бороться с морозом, заходило за горизонт необычно рано, до 16 часов дня. Именно 9 января 1872 года, после Святок, случится важное событие.

На левом низменном берегу Волги у деревни Филино в стилизованном под старинный русский терем деревянном здании вокзала топталось много людей. В основном то были рабочие, отогревавшиеся у огромной железной печи, памятником стоящей посередине просторного зала. В дальнем углу немногочисленная группа одетых в меховые шубы начальников.

Рабочие курили едкие самокрутки, обсуждая предстоящее событие.

– Смотри-ка, все тузы собрались, как есть! – горделиво, словно те приехали к нему в гости, бросил в сторону господ молодой ярославец.

Его одернул пожилой мужик, с рыжими от никотина редкими зубами и хитроватым взглядом:

– Есть, да не про твою честь!

Толпа ехидно хохотнула в ответ. Здесь были свои, костромские, вологодские и ярославские мужики. Все они держались за хорошо оплачиваемое место, помня, как совсем недавно на строительство железной дороги Москва – Сергиев Посад даже простых работяг привозили из Франции.

– А чаво ждем, мужики? – бесшабашно выкрикнул из толпы мальчишечий звонкий голос.

– Вот еще один олух царя небесного выискался, – срезал говоруна тот же пожилой рабочий, – ждем самого хозяина. А не чаво, да чаво.

Дружный смех колыхнул дымное облако над головами людей.

– Нашу дорогу пришло время сдавать комиссии, – сняв стоявшую как валенок шапку, рабочий с уважением мотнул седой головой в сторону хорошо одетых людей в дальний угол зала, – а как ее сдать, без поезда. Должен проехать, попробовать на прочность. Поезд, вишь, стоит на том берегу. Моста-то, дурья башка, нету. Потому мы на морозе и уложили рельсы по льду. По ним он и пойдет в нашу сторону, а то, как же, ждать до весны, когда паром перевезет. Нет, брат, нас, дураков, на Руси еще на сто лет хватит! А господа-акционеры свои денежки кровные вложили в стройку, им государство их вернет, как только железку-то примут. Потому без паровоза никак нельзя.

– Нам-то что? – недоуменно закатил глаза ярославец под самый купол, словно там искал ответа на свой вопрос.

– Вот ведь архаровец беспутный, – съехидничал тот же мужик, – а зазнобе на свадьбу на что подарок купишь? Акционеры деньги получат и с нами рассчитаются, дурья ты башка.

– Ему деньги не нужны, – хохотнул рядом стоящий молодец, – он живет с солдаткой, а ей подарков не требуются. Кто к ней в келью зашел, тот и хозяин.

Неожиданно из-за спины шутников раздался строгий окрик мастера:

– Хватит зубы скалить! Работа черна, да денежка бела! Костровым живо на лед, «маячки» подпаливать.

Уже тихо и примирительно он добавил:

– Сам Дымов паровоз по ледяной насыпи поведет! Слышал, как вчерась говорил: «Нечего ждать весны, цельных четыре месяца, дорогу нужно сдать в январе. Если состав уйдет под лед, то из своего кармана и заплачу за риски». Еще говорил, что в ночь поведет состав, чтобы город не видел позора, если лед не выдержит и поезд уйдет под воду. Он ведь в Америке раньше жил, там и научился паровозики водить. Отчаянный, на китов в океане один на один, как на медведя с рогатиной ходил! Знатный барин! Нашенской крови, костромской!

– Да ну ты, так уж и костромской, и китов бил? – переспросил ярославец недоверчиво.

– Друг самого адмирала Невельского, что имение в Дракино под Солигаличем, – со знанием дела ответит мастер, – живо на лед, костры зажигать!

Толпа выходила на улицу. На другом, правом берегу, у деревни Дядьково возле Семеновского спуска показался одинокий огонек, пробивающий ярким лучом темноту ночи. Сначала двигался вдоль реки по берегу, а затем начал спускаться к переезду. Там, на льду, насыпь из снежной подушки, для крепости залитая водой, сковавшей ее крепче чугуна. На ее основание уложены стальные рельсы, каждый до шести метров в длину и весом в двадцать шесть килограммов. Огонек продолжал неспешно вползать на ледяную насыпь. В какой-то момент наблюдавшим с другого берега показалось – потух. Нет, снова загорелся. Начал неуверенно ползти, как младенец по пеленке. В это время на пути его движения вспыхивали звездочками огни костров. Вдруг подул крепкий ветер с плотным снежным зарядом. Язычки костров беспомощно заморгали, готовые, не разгоревшись, потухнуть. Люди с замиранием сердца следили за их борьбой с ветром и снегом. Поезд уже двигался по ледяной насыпи, а костры нескоро разгорались. Внезапно возникшая незапланированная опасность могла окончиться трагедией. Машинист вел поезд вслепую. Одно неверное движение могло сбросить его с высокой насыпи на лед.