Таинственный двойник - Юрий Торубаров Страница 54

Все рассмеялись. Напряжение было снято. Они долго и красочно расписывали Константинополь, и бей увидел, что они влюбились в этот город. Другого он и не ожидал, вспомнил свою молодость, когда они с отцом предприняли довольно далекую езду по чужим местам, вплоть до этого града.

Закончил же повествование Осман, ошарашив отца неожиданной новостью:

– Я еду с братом на Русь.

Отец, услышав это неожиданное сообщение, часто заморгал глазами, потом произнес:

– Что ты сказал?

– Я с братом еду на Русь.

Он отчеканил каждое слово твердым, уверенным голосом. И бею стало ясно, что отговаривать его бесполезно.

Умный бей тотчас понял, что запретом их не остановить, и надо придумать что-то особенное. И тут на ум пришли его далекие юношеские годы, когда их племя проживало далеко на востоке, и они с дедом, тоже Эртогрулом, ездили на Итиль к хазарам, где встречали урусов. Это было зимой. Их встретили снежные бури, морозы, волки… Глубина снегов порой доходила до того, что скрывала лошадей. Они думали, что назад не вернутся. И дали клятву Аллаху: если вернутся, никогда больше не поедут в эти земли. Обо всем этом он и рассказал.

Но все эти страшилки Османа не убедили. Он сказал отцу:

– Как же там жил Санд, живут другие? Как туда прошел Батый и не уходит? Нет, отец, ты не прав. Мы с Сандом пройдем везде. Правда, Санд? – и посмотрел на него.

Санд в ответ только рассмеялся. Говорить что-то вопреки мнению отца он не хотел, но эти «страхи» его поистине рассмешили. Эртогрул задумался:

– Ну, если так, тогда я подлечусь и поеду к хану Байджу и возьму для вас охранную грамоту.

Братья переглянулись. Они поняли, что отец благословляет их и хочет оказать помощь. Вот это отец! Все понимает!

Это возбудило Османа, и он разоткровенничался:

– Отец! – торжественно произнес он, – если мы там не найдем Настеньку, то, вернувшись, женим Санда на сестре Зухры!

У бея заблестели глаза:

– Это очень хорошо! Я знаю, Эдебали будет очень рад. Он любит таких честных, мужественных и открытых людей, – и ласковыми, добрыми глазами посмотрел на Санда.

А Осман продолжал:

– Мы тогда сходим в горы, убьем орла. И по нашему древнему поверью, я разрублю пополам его голову и повешу над входом в их шатер, пусть они будут счастливы, а в боях он повергает врагов!

При расставании бей, глянув на Санда, сказал, что он готовит ему икту и тимор. Когда они вышли, Санд спросил:

– А что это такое?

– А… это. Отец жалует тебе земли и закрепит их бумагой. Так что, бей, готовься. Учи канун-наме. А пока пошли к своим.

Янычары встретили их с радостью. Эвренос бросался по очереди к ним на шеи. С первого взгляда было видно, что Эвренос оправдал доверие Санда. Воины были подтянуты. Так и чувствовалось, что позови их, и они готовы немедленно в бой.

Забрав Эвреноса, они хотели уйти к акынжи, но янычары их окружили:

– Мы хотим праздника, – закричали они.

– Тогда, – Санд поднял руку, – жарьте быка.

С акынжи дела обстояли похуже. Сразу бросились в глаза их расхлябанность и несобранность. Санд с Эвреносом переглянулись. Заметил это и Осман. По его лицу можно было понять, что ему все это неприятно. Он немного отошел, когда увидел, что они все же догадались и подтянулись. Суровый вид Османа отрезвляюще подействовал на них.

Когда они остались вдвоем, Санд понял, что огорчение еще не окончательно покинуло Османа, дружески положив руку на его плечо, сказал:

– Не печалься. Дом размягчает воя. У моих янычар его нет. Они здесь, как сироты. Давай-ка мы из твоих создадим бой-нукеров.

В ответ Осман ударил его в грудь:

– Ну и головастый ты, брат! Почему-то в эту башку, – он стукнул себя по голове, – это не пришло!

* * *

В эту же ночь к айдынскому правителю Умур-бею прискакал всадник. Услышав, что его зовут, он сам вышел из шатра.

– Прибыл! – бросил всадник одно слово, развернул коня, и плеть засверкала в воздухе.

– Прибыл, – скрипнул зубами бей и приказал позвать Наима.

И когда Наим услышал это слово, их лица засветились в дьявольской улыбке. После обеда в Конью помчался всадник с грамотой от бея.

* * *

А в это время в эртогруловском бейлике начинался праздник. И пришел он со смешением древнего обычая приносить жертву, для чего не пожалели молодого жеребца, с намаза, который выполнил Эдебали, и крестным ходом и пением молитв.

В это время, закутав в шкуры, принесли на площадь бея. Он поднялся, подозвав к себе Османа и Санда, возложил на их плечи руки и тихим, но достаточно крепким голосом произнес:

– Аллах послал мне трех сыновей. Первого он задумал как женщину, но в последний момент передумал, дав ему мужское достоинство, забыв при этом, да простит меня Аллах, заменить и голову. Но он поспешил исправиться и послал мне третьего сына. Про второго не говорю. Он свое мужество доказал, что вам всем хорошо известно.

– Слава Осману! – понеслось со всех сторон.

Он поднял руки. Толпа затихла.

– Эту же славу заслуживает и мой третий сын!

– Слава Санду!

И опять ему пришлось их останавливать.

– Так возблагодарим Аллаха, что он помог им вернуться к нам. Аллах акбар!

– Аллах акбар! Аллах акбар!

Празднество затянулось до глубокой ночи. Мясо быка было великолепным. Вино лилось рекой. Нахождение Османа и Санда среди них, их подчеркнутое равенство со всем народом порождали веру и любовь. Ни у кого в уме не было назвать Санда чужим. Люди радовались и тому, что их будущее находилось в надежных руках. Это добавляло веселью искреннюю радость, душевное раскрепощение. А что, как не это, сплачивает людей, порождает истинную любовь друг к другу, их единение! Для врага такой народ страшен.