Дружина особого назначения. Книга 2. Западня для леших - Иван Алексеев Страница 49

– Хуже, воевода. Тут не только сговором подьячего с опричниками пахнет, тут еще и с разбойниками сговор был, да не с простыми, а с самой верхушечкой…

Степа сделал паузу, собрался с духом и изложил Коробею свои соображения, не упоминая, конечно же, разговоров с Пафнутьичем и Трофимом, а лишь ссылаясь при необходимости на таинственного осведомителя. Когда он закончил, Коробей поднялся и молча принялся расхаживать по палате. Степа встал было вслед за начальником, но тот жестом приказал ему сидеть. Затем Коробей подошел к окну, затянутому желтоватой мутной слюдой, и долго стоял в напряженной позе, будто пытаясь разглядеть что-то важное, происходящее во дворе.

– Ты никому, надеюсь, свои соображения не излагал? – после долгого молчания обратился он к Степе.

Тот отрицательно покачал головой.

– Подозрения твои в отношении царевых опричников и товарища нашего, сам понимаешь, чудовищны, – продолжал Коробей. – Ни одна живая душа, кроме меня, про них знать не должна! Теперь иди, продолжай службу как ни в чем не бывало, но без совета со мной – шагу лишнего не смей ступить. Ясно, стражник?

– Ясно, воевода!

Степан вскочил, встал по стойке «смирно», повернулся и вышел из совещательной палаты во двор. Там он прищурился от яркого солнца, глубоко и облегченно вздохнул, отвязал своего коня от коновязи и веселой рысью поскакал в слободку с чувством хорошо исполненного долга.

Как только Степан вышел из палаты, тут же осторожно скрипнула дверь, ведущая в комнату подьячих, и оттуда показался Якушка с перекошенным лицом. Не спрашивая разрешения у молча взиравшего на него Коробея, он буквально рухнул на скамью и сдавленным голосом пробормотал:

– Откуда этот змей подколодный, недотепа слободской, мог проведать все в точности про наши дела и замыслы тайные?

– Ну, уж не знаю, – развел руками Коробей, ничуть не удивившись ни появлению подьячего, ни тому обстоятельству, что он явно подслушал весь разговор. – Тайные замыслы – это по твоей части. Мое дело мечом разить да стражу в крепкой узде держать, чтоб не взбрыкнула невзначай супротив подвигов душегубских, опричниками государевыми в отношении подданных Государства Российского совершаемых.

– Надобно его схватить немедля, и на дыбу! – истерично взвизгнул Якушка.

Очевидно, что Степина осведомленность явилась для подьячего совершеннейшей неожиданностью и прежняя выдержка и самообладание изменили ему. Он явно растерялся и испугался.

– Ты что, в своем уме? Кого это я пошлю заслуженного да уважаемого стражника вязать? Тут следует срочно Малюте доложить, поскольку он нам приказ на действия сии отдавал, да предложить, чтобы опричники с этим Степкой разбирались. Им как раз сие будет сподручнее.

– Ну, а как он своим дружкам-поморам шепнет про то, что тебе докладывал? – по-прежнему с дрожью в голосе возразил Якушка.

– Не успеет! Уже сегодня, как ты знаешь, поморам не до него будет, самим небо с овчинку покажется. Так что лучше успокойся да вели принести нам медовухи с закусочкой, запить-заесть дела и делишки, позабыть о людишках вредных да обреченных, царствие им небесное!

Коробей истово перекрестился на образа в красном углу и уселся за стол в ожидании, пока его сообщник принесет яства и выпивку для восстановления сил после трудов праведных.

Десяток Желтка спешился на перекрестке трех кривоватых нешироких улиц вблизи от окраинного рынка. Там вот уже месяц находилась одна из постоянных застав леших. Лошадей привязали под небольшим навесом, под которым находилась коновязь, кормушки и колода для водопоя. Навес был окружен рогатками, колода и кормушки были расположены так, что их можно было использовать в качестве оборонительных сооружений. Желток обменялся приветствиями с Брячком, десятником первого десятка второй сотни, который сдавал им дежурство. Трое бойцов Желтка, с разбегу оттолкнувшись от бревенчатых стен, взлетели на крыши лабазов, стоящих в начале каждой из улиц. С крыш спрыгнули смененные ими стрелки первого десятка, наблюдавшие за подходами к заставе, и направились к коновязи к своим лошадям. Оставив своего головного непосредственно на заставе, возле сигнальных ракет, Желток с пятью бойцами двинулся на рынок, чтобы сменить находившийся там дозор.

На торговой площади было, как всегда, шумно, оживленно, но спокойно. Головной сменяемого десятка, сдавая дежурство, так и сказал: «Все спокойно». Да и что особенного могло произойти среди бела дня на одном из многолюдных рынков столицы? Ну, разве что кражонка или же драка, которую лешие мгновенно пресекут одним своим приближением к месту происшествия. Поэтому когда часа через два после начала патрулирования дозорные услышали на дальнем конце рынка истошные крики, они не почувствовали особой тревоги. Вслед за десятником бойцы устремились на крики в закуток, возле которого оканчивались торговые ряды и начинался забор, отгораживающий рынок от в беспорядке разбросанных сараев, убогих домишек, дровяных складов и сеновалов.

Когда лешие домчались до места, их взорам открылась печальная картина. Возле невысокого кабацкого крыльца на земле неподвижно лежали двое армянских купцов. Шестеро или семеро молодчиков в рубахах ярко-малинового цвета, столь любимого разбойным людом, преспокойно сдирали с мертвых тел дорогую шелковую одежду. За поясами грабителей были заткнуты длинные окровавленные ножи, убедительно свидетельствовавшие, что это именно они только что зарезали купцов. Наглость преступления была неимоверной и вызывающей. Чтобы осмелиться в открытую, среди бела дня, в людном месте, охраняемом дозором, убивать кого бы то ни было, тем более купцов, которые приносили немалый доход столице, были желанными гостями на любом рынке и находились под особой защитой государства, нужно было либо совсем не иметь мозгов, или же быть полностью уверенным в своей безнаказанности. Но ежели разбойники почему-либо слишком возомнили о себе, то они уже должны были раскаяться в своем заблуждении, поскольку наказание в лице дружинников с желтыми рысями на рукавах приближалось неотвратимо и стремительно.

Впрочем, грабители, как оказалось, были вполне готовы к такому повороту событий. Они без малейшего колебания бросили на землю свою добычу и все враз, как по команде, ринулись к забору и ловко перемахнули через него. Когда лешие с разбегу преодолели забор, они увидели, что разбойники удирают врассыпную кто по узким улочкам, кто по крышам сараев и сеновалов. Их малиновые рубахи яркими пятнами выделялись на сером фоне бревенчатых стен.

– Преследовать поодиночке! – скомандовал Желток.

Он отдал команду по-английски, как это часто делали в Москве лешие с той целью, чтобы смысл приказа был непонятен слышавшему его неприятелю.

Десятник не побоялся разделить отряд, поскольку все бойцы были, как всегда, хорошо вооружены, готовы к всевозможным засадам и ловушкам и находились достаточно близко друг от друга, чтобы в случае опасности подать сигнал свистком или же взорвать гранату, что, кроме поражения неприятеля, означало бы наличие серьезной угрозы и призыв ко всем идти на помощь. Сам Желток также погнался за одним из разбойников. Наглецов, осмелившихся на злодеяние фактически на глазах у дозора леших, следовало во что бы то ни стало настигнуть и сурово покарать.