Укротители моря - Джулиан Стоквин Страница 46

Едва «Крепкий» лег на новый курс, как фор-марсель с треском лопнул, разлетелся в куски, превратившись в развевающиеся на ветру обрывки.

– Быстро послать матросов наверх, – скомандовал Хоугтон боцману, итак уже торопливо понукавшего матросов лезть наверх и крепить порванный парус сезнями к рее, чтобы предотвратить более глубокий крен судна на нос.

Но тут раздался общий крик ужаса. Впереди не более чем в полумиле от «Крепкого», Кидд увидел на фоне приподнявшейся, белой от пены волны странно изменившийся силуэт «Вулмера». Его поврежденная слабая грот-мачта не выдержала натиска ветра и окончательно сломалась, она треснула и упала, круша и ломая все вокруг. На «Крепком» наблюдали за неотвратимой агонией «Вулмера», его гибель была неизбежной. Однако команда «Вулмера» работала, не щадя сил, чтобы устранить повреждения; она бросила плавучий якорь с одного борта, чтобы корабль меньше кидало из стороны в сторону. Но теперь судно подвергалось гибельным ударам волн, вода все сильнее проникала в трюм. Сбывались дурные предчувствия Кидда. «Вулмер» никак не мог выправить свое положение, судно повернулось всей бортом навстречу бушующим волнам, и тут на беззащитный корабль обрушился огромный вал. «Вулмер» опрокинулся на бок и переломился пополам. На одно-два мгновения блеснуло его мокрое громадное днище, похожее на тушу кита, чтобы затем исчезнуть навсегда. Лорды, леди и простые матросы – все канули в морской пучине.

– Мистер Хэмбли, – каким-то неестественным для него голосом обратился к штурману Хоугтон, – на какой курс нам лучше всего лечь?

Хэмбли отвернулся от места гибели «Вулмера», взял себя в руки и сказал:

– Так, сэр. Курс на юг уведет нас от середины урагана. Прежде мы старались держаться к западу. Так-так. Очевидно, надо дождаться того момента, когда можно будет поставить паруса.

«Крепкий» один на один сражался с разбушевавшимся морем, люди работали молча, угрюмо, всех угнетал ураганный ветер. Около суток корабль бежал, увлекаемый бурей, пока на следующее утро штурман не решил, что можно поставить грот-парус, чтобы немного уклониться в нужную сторону. К вечеру буря заметно стихла, и «Крепкий» наконец смог лечь на другой курс – круче к западу – в направлении далекого Галифакса. Но на этом испытания для «Крепкого» не закончились. Ветер постепенно изменился на северный, температура упала, в воздухе закружился снег, а потом повалил сплошной стеной, застилая все вокруг, от медных оковок веяло холодом. Положение ухудшалось на глазах. Мокрые паруса, снасти, реи, палуба обмерзали и покрывались слоем льда, лица покалывало от холода. Мокрые веревки, фалы превратились в негнущиеся палки, которые матросы своими замерзшими пальцами в насквозь промокших рукавицах, на деревянных от холода ногах изо всех сил пытались перевязывать и крепить снасти.

Трудно было даже дышать. Кидд обмотал вокруг лица кусок тряпки, но в сыром и морозном воздухе она скоро покрылась ледяной коркой. Внизу в кают-компании стоял сильный запах мокрой шерсти, топленого жира и кожаной одежды, используемой в самую отвратительную погоду. Все молчали, вконец измотанные. Ренци сидел, уронив голову на руки.

Во время вахты Кидда ветер усилился. Он поеживался от холода, несмотря на то что на нем была надета лосиная куртка. Он подумал о несчастных матросах на баке. В потрепанной одежонке, почти не защищавшей от холода и ветра, они должны были день и ночь нести вахту, терпеть и работать, работать и терпеть.

Подошел Хэмбли.

– Не стоит ли нам убрать грот-марсели? – сказал он, многозначительно поглядывая на Кидда. До сих пор им везло, они шли под гротом, зарифленными фор-марселем и грот-марселями, но ветер опять усиливался.

Кидд взглянул на туго надутые паруса. Спорить было нечего, при таком ветре корабль шел с избыточной парусностью, ее необходимо было убавить, он чувствовал это ощутимое напряжение, шедшее от кормы. Кидд был вахтенным офицером, и ответственность лежала на нем, а не на штурмане. Однако верхушки мачт, реи, промокшие углы парусов – все обледенело и покрылось толстым слоем льда. Как он мог послать людей наверх, когда твердо знал, что их ждет наверху, где запросто можно было оступиться, упасть с реи и погибнуть.

Его глаза встретились с холодными, равнодушными глазами Хэмбли, и он без слов понял штурмана. Кидд молча повернулся и направился к грот-мачте, где, сидя на корточках с подветренной стороны фальшборта, укрывались промерзшие вахтенные. Их мрачные, усталые, побледневшие от холода лица глядели на него едва ли не со страхом. Кидд помедлил. Имел ли он право посылать их наверх, туда – в холодный, беснующийся ад? Возможно, какие-то возвышенные слова о судьбе корабля, которая зависит от них и только от них, заставит их собраться с духом и полезть на мачты? Нет. Побывав раньше в их шкуре, Кидд хорошо знал: этим их не проймешь.

Он нахмурился.

– А ну-ка встать, бездельники! Надо убрать марсели на грот-мачте, лентяи. И немедленно.

Матросы стали медленно приподниматься. Ему было больно и тяжело смотреть на их измученные, осунувшиеся лица и покрасневшие глаза.

– Давай наверх! – крикнул он. Все безропотно повиновались. Слабое подобие улыбки скользнуло по его суровому лицу. – Когда закончите, каждого из вас будет ждать полная чарка вина. А теперь пошевеливайтесь!

Два часа на высоте девяносто футов в смертельно опасной круговерти ветра, снега и воды люди убирали почти негнущиеся паруса. Они ломали ногти и обдирали пальцы до крови, руки и ноги скользили на обледеневших реях и пертах. Замерзшие мышцы плохо повиновались измученным матросам, которые, отупев и оцепенев от холода, с трудом выполняли свою работу. Два часа Кидд ходил по палубе, опустив в карманы сжатые в кулаки руки. В тот день Кидд понял: кроме героизма есть еще одна вещь – иметь мужество послать людей наверх делать такую работу.

Еще два дня «Крепкий» сражался со штормовым ветром, который, опять переменившись, с неутихающей яростью гнал судно все дальше на север, но на третьи сутки забрезжила надежда, буря утихала. После ночи более или менее спокойного плавания «Крепкий», корабль Королевского флота, увидел зажженный свет маяка Сэмбро и вскоре вошел в гавань.