Поединок во тьме - Михаил Соловьев Страница 46

Пока спать укладывался, никак из головы моей не шла серая туша с глазами за скалой. Анечка тоже блеск какой-то видела. «Ну не массовая же галлюцинация? — сержусь. — Была и нету — будто через стену прошла». Следов тоже не нашли — камушки под ногами да скала. Петр этот фокус на Козлякина списал. Мол, тот мастер на эдакие шутки.

Козлякин, конечно, Козлякиным, а вот покоя теперь нет.

Обсудили поход. Немало неприятных мгновений пришлось пережить нам, когда я в штреке от лучей фонариков прятался, а Петр в вагонетке лежал. Распластался я там по стеночке с веревкой в руках и жду. Решил твердо: «Зайдут в штрек — валю на голову крепь».

Сразу спокойнее стало, и почувствовал, что задумка моя верная.

Разговора почти не слышал. Тихо шептались. Показалось лишь, что один из них с акцентом кавказским говорил, и больше ничего. Минуты через две потопали они дальше. Сразу свободнее задышалось. «Буду сидеть, пока Петруха не позовет», — думаю, а сам к выходу тянусь. Фонариков вражеских не видно. Нырнули куда-то или за поворот ушли.

Присел на корточки и Петровых движений жду.

Заворочался.

— Миха, — шепчет. — Где ты?

— Тут, — отвечаю. — Свет включим?

— Вали на голос, — говорит. — По вагонеткам метров сорок еще вслепую прогуляемся.

Сделал я пару шагов — и вот он, состав, навечно остановивший бег свой под землей.

Через пару вагончиков в Петра уткнулся.

— Пошли, — шепчет мне проводник. — За ремень от ружья держись.

Ногами, будто слепые, перебираем. Правой рукой железо вагонеток щупаю, а левой намертво в поводыря вцепился. Со стороны наверняка та еще картинка.

Топали минут пять-семь.

— Обходим, — Петр шепчет. — Ремень не отпускай.

Шаг, еще один. Слышу, как-то по-другому пространство шуршит. Коридор, что ли.

— Включаюсь, — Петр говорит.

Лучик света — пых. Смотрю, а мы действительно от вагонеток в сторону ушли и стоим в каком-то штреке.

На стене жила слюдяная блещет и даже бирка фанерная висит, как в магазине хозяйственном.

— Обратно по-другому пойдем, — говорит, — у них где-то в этой стороне лежка.

— А кто это?

— Проводником Заморенок. Здесь его территория, вот и ходит, не сторожась. Сегодня на руку вышло.

— А может быть, они случайно здесь?

— Не думаю. Если в одно время столько народу в шахты спускается — жди беды, и повод для такой суеты, как правило, один.

— А Козлякин?

— Сто процентов — здесь, и это хорошо.

— ??

— Палки в колеса всем будет вставлять. Парням этим тоже мешать будет. Особенно когда они на его сторону явятся. Нам же с тобой, пока оторвались, поработать надо. Пошли.

Двинулись мы ходко так. Петр фонарик мне включать запретил. На одном идем.

На повороте фантик от «Барбариски» нашли.

— Там их лежбище, скорее всего, — говорит Петруха и в темноту рукой машет.

Я не уточняю. Иду за ним, а самого азарт берет. Повороты. Переходы. Один раз пришлось под заваленными крепями ползти.

Петр чертыхается.

— Изменились шахты, — шепчет. — Пройти бы…

Как думал, так и вышло. Купол какой-то, с его слов, осел окончательно, и придется нам еще большего кругаля давать. Поднялись по старым лестницам метров на десять и закружили по коридорам. Чувствую по суете партнера — подходим, и тут раз… и стоим на краю.

Под ногами зал здоровенный.

— Рудничный двор номер пять, — рассказывает Петруха. — Лестницам, как и думал, — хана. Придется по веревочной спускаться. Лазал когда по такой?

Тащит из сидора своего тюк, а оттуда перекладинки деревянные торчат.

— Смотри, как ловко выходит, — говорит и вниз показывает, — даже вязать не надо — крючьями зацепим.

Давай он ее под ногами прилаживать. Присмотрелся я, а там как специально арматурина приделана на забитых в скалу костылях.

— Крепеж старой лестницы, — говорит проводник мой. — Похоже, получится даже вниз ее сдернуть.

Не стал я его ни о чем расспрашивать и поинтересовался только: