Интервенция. Харбинский экспресс-2 - Андрей Орлов Страница 39

Провизор встрепенулся и подкатился к двери. Распахнул:

– Чего угодно-с?..

В аптеку шагнул ротмистр, отстранив в сторону седовласого человечка.

– Господа, поздравляю, на улице дождь, – объявил он с порога. – Теперь еще и промокнем, как черти.

– Как же вы нас нашли? – удивилась госпожа Дроздова.

– Невелика хитрость. Куда ж и пойти лекарю, как не в аптеку?

* * *

Беседа тянулась третий час. На улице совершенно стемнело, по черному стеклу ползали большие мохнатые мотыльки. Им, наверное, очень хотелось попасть внутрь – спастись от дождя и согреться.

И ведь не понимают своего счастья, подумал Павел Романович. Окажись здесь – и вмиг спалят себе крылышки. И еще он подумал, что вся их компания напоминает этих вот мотыльков, увидевших волшебный огонек. Не сгорят ли они сами в своем предприятии? А ведь запросто, причем не в переносном, а в самом прямом смысле. Достаточно вспомнить злополучный «Харбинский Метрополь».

Разговор становился однообразным. Клавдий Симеонович вместе с ротмистром (в котором нынче господин Сопов нашел неожиданного союзника) убеждали, что затея с передачей большевикам панацеи – полнейшая ахинея и вздор.

Разгорячившись, Сопов спросил напрямую:

– Неужели вы хотите подарить большевикам вечную жизнь?

– Глупости, – ответил Павел Романович. – Вечной жизни не бывает. Да и не удержат они при себе панацею. Перегрызутся, передавят друг друга.

Анна Николаевна с планом Дохтурова соглашалась, однако ее замечания отличались значительной экзальтированностью и, увы, совсем небольшой основательностью.

При этом все трое вовсе не принимали в расчет, что лауданума у них в руках нет.

Ну, как угодно.

Павел Романович перестал отвечать, и какое-то время беседа текла в одностороннем порядке. Ротмистр тоже умолк. Хмурился и гладил кота, который сидел в корзинке. Зато Клавдий Симеонович говорил без умолку, строя все новые замыслы использования панацеи. Надо отметить, что в части практической – как перебраться отсюда в Новый Свет – господин Сопов сделал несколько весьма неглупых и даже остроумнейших предложений. Но с фантазией у него обстояло не очень, и дальше учреждения в Новом Свете гигантской лечебницы, где врачевание лауданумом должно было осуществляться на манер сборки моторов в компании мистера Форда, дело не шло. Впрочем, может, когда-нибудь и настанет время для этакой вот медицины?

Павел Романович слушал молча. При этом старался не смотреть на ротмистра. Точнее, на его руки. Однако взгляд невольно возвращался к рукавам мундира. А ведь недавно, стараниями Анны Николаевны, они были чисты.

В конце концов Агранцев это заметил.

Посмотрел на обшлаг рукава, поднялся и подошел к провизору. Спросил воды. А после вернулся к столу, сказав между прочим:

– Поцарапался по дороге.

Однако на те слова никто внимания не обратил. Потому что человек видит и слышит не то, что есть, а что ему самому интересно. Или же по профессиональной привычке. Павел Романович отметил: нет у ротмистра никаких царапин. Ни на руках, ни на лице – нигде. Стало быть, кровь на одежде – чужая.

В этот момент Сопов, закончив очередную фразу, умолк, и Павел Романович поинтересовался:

– Как там хозяева фанзы? Не в претензии?

– Решительно нет, – ответил ротмистр. Лицо у него было непроницаемо.

Кот снова мяукнул, и Агранцев потрепал его за ухом. Павел Романович отвернулся. Ему было неприятно смотреть.

Вот и первые жертвы моей мечты, подумал он. Чем помешали Агранцеву эти злополучные китайцы из нищей фанзы? Ничем. Ротмистр устранил их на всякий случай – чтоб не проговорились. И, вернее всего, жертвы сии не последние.

На улице послышался цокот копыт, приблизился, смолк. Снова забренчал колокольчик у двери.

– Однако, аншлаг, – заметил ротмистр.

Провизор замялся возле прилавка. Ему явно не хотелось открывать.

Колокольчик смолк, в дверь тотчас загрохотали.

– Полно, будет отсиживаться! – бросил провизору Агранцев. – Или вы знаете гостей и они для вас нежелательны?

– Нет-нет, – седой человечек заторопился к двери.

Пока он возился с засовом, разговор смолк. Все напряглись – и Дохтуров с Агранцевым, у которых было оружие, и Сопов с барышней, сидевшие безоружными.

– Да-да, здесь, – искательно сказал провизор, пропуская гостя вперед.

Павел Романович услышал, как щелкнул под столом взводимый курок: ротмистр явно не хотел, чтоб его застали врасплох.

– Насилу сыскал, – послышался знакомый голос. – Городишко дрянь, маленький, а поди ж ты…

Человек подошел ближе, и Дохтуров узнал его: казак из атаманского конвоя. Мокрая черкеска обвисла на плечах, газыри влажно блестели.

– Который из вас доктор? – спросил он.

Павел Романович молча поднялся.

– Григорий Михайлович просят прибыть. Срочно, – добавил он. – Пожалуйте, у меня экипаж.

Возникло мгновенное замешательство, и в этот момент ротмистр, перегнувшись через стол, вдруг тихо шепнул:

– А ведь на деле-то, доктор, вы прекраснейшим образом знаете, в чем рецепт панацеи. Верно?

Не успел Дохтуров ответить, как он отодвинулся назад и тонко, понимающе улыбнулся.

В общем, чего-то похожего следовало ожидать. И в самом деле, мало кто поверит, будто чудодейственное лекарство сложилось само собой, при полном неведении доктора.

Однако господин Агранцев к этому обстоятельству, по всему, относился спокойно. Определенно думал: никуда доктор не денется – с этакой тайной быть одному крайне опасно. Потому что легко и вовсе без секрета остаться. А заодно – и без головы. В чем, надо признать, был он совершенно прав.

* * *

Пришла пора расставаться.

И как раз накануне отъезда из Цицикара между Павлом Романовичем и господином титулярным советником нешуточная беседа затеялась. Но – точности ради – прежде был разговор с атаманом, который по-прежнему не хотел отпускать Дохтурова от себя. Для того и велел отыскать. Семин предложил Дохтурову остаться в отряде и был заметно огорчен новым отказом. Однако обещание все же исполнил – познакомил со своим авиатором.

Тот был неразговорчив и явно томился необходимостью объясняться с неизвестным штатским. Но Павел Романович был и настойчив, и обходителен: расспросил об особенностях летной работы, поинтересовался, бывал ли пилот в деле и сколько за ним воздушных побед.

Авиатор оживился мало-помалу.

Выяснилось, что есть у него кумир – прославленный пилот Нестеров. И есть мечта – попасть в БАГ к адмиралу Колчаку. Правда, говорил пилот о своем проекте, немного конфузясь. И потому лишь, что Павел Романович сообщил о своем намерении пробираться в Харбин.