Предводитель волков - Александр Дюма Страница 35

— Черт возьми! — начал Тибо, пытаясь справиться с волнением. — Вы меня ужасно испугали, метр Маглуар.

— Но… — бальи продолжал в страхе указывать на пылающую прядь Тибо.

— Не обращайте внимания на необычный цвет части моей шевелюры, мессир, — продолжал тот, — это оттого, что моя матушка, будучи мною беременна, испугалась, едва не загоревшись от жаровни.

— Но еще более странно то, — произнесла г-жа Сюзанна, выпив большой стакан воды, чтобы подавить смех, — что только сегодня я заметила эту ослепительную странность.

— Ах, в самом деле!.. — не зная, что сказать, пробормотал Тибо.

— В прошлый раз, — продолжала г-жа Сюзанна, — мне показалось, что волосы у вас такие же черные, как моя бархатная накидка; поверьте, я не переставала очень внимательно смотреть на вас, господин Тибо.

Эти последние слова возродили надежды Тибо и вернули ему хорошее настроение.

— Черт возьми, сударыня! — ответил он. — Есть поговорка: «у рыжих сердце горячее»; а другая поговорка гласит, что под тонкой резьбой на сабо могут скрываться изъяны.

Госпожа Маглуар поморщилась, услышав эту мудрость башмачника.

Но, как часто случалось, бальи и на этот раз не разделял мнения жены.

— Золотые слова, кум Тибо, — сказал он. — И не надо далеко ходить за подтверждением его поговорок… Честное слово, вот возьмите лионский суп: на вид он, конечно, непригляден, но тем не менее лук и поджаренный на гусином сале хлеб никогда не радовали мою утробу сильнее.

Больше об огненной пряди Тибо никто не упоминал.

Только широко открытые глаза г-жи Сюзанны, казалось, были неотрывно прикованы к этой дьявольской пряди, и Тибо, встречая насмешливый взгляд супруги бальи, видел на ее губах намек на смех, только что поставивший его в такое неловкое положение.

Это его раздражало.

Он поминутно невольно подносил руку к волосам, пытаясь спрятать роковую прядь под другими волосами.

Однако прядь была не только необычного цвета, но и невиданной жесткости.

Это был конский волос.

Как Тибо ни прижимал и ни прятал дьявольские волосы, ничто, даже щипцы парикмахера, не могли бы изменить их природную укладку.

А тем временем колени Тибо продолжали действовать с удвоенной нежностью.

Впрочем, поскольку г-жа Маглуар, никак не отвечая на его заигрывания, нимало не пыталась и уклониться от них, самонадеянный Тибо больше не сомневался в своей победе.

Они сидели за столом до поздней ночи.

Госпожа Сюзанна, видимо, находила застолье затянувшимся и часто, покинув столовую, прогуливалась по дому; метр Маглуар использовал эти отлучки жены для того, чтобы наведаться в погреб.

Он рассовывал за подкладкой своей куртки столько бутылок, а едва поставив их на стол, он так проворно принимался опустошать их, что вскоре отяжелевшая голова его свесилась на грудь, напоминая: пора прекращать попойку, если он не хочет очутиться под столом.

Тибо, со своей стороны, решил воспользоваться обстоятельствами и объясниться в любви хозяйке; считая, что опьянение ее супруга дает ему возможность поговорить с ней, он объявил, что сам не прочь отдохнуть.

После этого заявления все встали из-за стола.

Перрина должна была проводить гостя в предназначенную для него комнату.

По дороге Тибо получил от служанки нужные ему сведения.

Первую комнату по коридору занимал метр Маглуар.

Вторую — его жена.

Третья предназначалась Тибо.

Между спальнями бальи и его жены была дверь, а в комнату Тибо вела только дверь из коридора.

Кроме того, он заметил, что г-жа Сюзанна вошла в спальню мужа.

Тибо справедливо решил, что ее призывает туда исполнение благочестивого супружеского долга.

Добрый бальи был почти в таком же состоянии, что и Ной, когда его оскорбили сыновья; г-жа Сюзанна вынуждена была помочь ему добраться до постели.

Тибо на цыпочках вышел из своей спальни, осторожно прикрыл дверь, постоял у двери хозяйки дома, но из комнаты не доносилось ни малейшего шума; тогда он пошарил рукой, отыскивая ключ, обнаружил его в замке, минутку передохнул и повернул один раз.

Дверь открылась.

В комнате было совершенно темно.

Однако Тибо, общаясь с волками, перенял от них некоторые свойства, и среди прочих — способность видеть в темноте.

Он быстро огляделся. Справа от него был камин, напротив камина — диван с большим зеркалом; позади, рядом с камином — задрапированная шелком постель; прямо перед ним, у дивана, — утопавший в кружевах туалетный столик; наконец, два больших занавешенных окна.

Он спрятался за занавесями одного из окон, инстинктивно выбрав то, которое находилось дальше от двери в спальню мужа.

Через четверть часа (все это время сердце у Тибо стучало, словно — досадное предзнаменование! — мельница в Койоле) г-жа Сюзанна вошла в свою спальню.

Первоначальный план Тибо заключался в том, чтобы выйти из укрытия, едва г-жа Маглуар войдет в комнату и закроет за собой дверь, затем броситься к ногам Сюзанны и признаться ей в любви.

Но он подумал, что г-жа Сюзанна, неожиданно увидев его и не сразу узнав, не успеет заглушить предательский вскрик, поэтому, прежде чем обнаружить свое присутствие, лучше дождаться, пока метр Маглуар крепко уснет.

Может быть, его заставляло медлить и то чувство, что заставляет даже самого решительного человека отдалять тот высший миг, от которого зависит его счастье или несчастье, как это было сейчас у нашего башмачника.

Тибо до тех пор внушал себе, что безумно влюблен в г-жу Маглуар, пока сам в это поверил, и, как все влюбленные, был несколько робок, несмотря на покровительство черного волка.

Он притаился за занавесями.

Тем временем жена бальи уселась перед зеркалом своего туалетного столика Помпадур и стала принаряжаться, как будто собиралась ехать на бал или участвовать в торжественной процессии.

Она перепробовала десять вуалей, пока выбрала одну.

Она расправила складки платья.

Она обернула шею тройным рядом жемчуга.

Затем она нанизала на руки все браслеты, какие у нее были.

Наконец, она тщательно причесалась.

Тибо терялся в догадках о цели этого кокетства; внезапно дребезжащий звук, словно от удара твердого предмета о стекло, заставил его вздрогнуть.

Госпожа Сюзанна тоже вздрогнула, услышав его.

Потом она сразу погасила свет, и башмачник услышал, как она в темноте на цыпочках подходит к окну и тихонько его отворяет.