Могила галеонов - Мартин Стивен Страница 35

* * *

От Ленга трудно было добиться внятных сведений. Выждав какое-то время, Грэшем и Манион допросили его однажды вечером на борту «Королевского купца».

— Я только порылся в ваших вещах! Мне приказали! — бормотал Ленг. Его нервозность легко объяснялась: Манион приставил кинжал к его горлу. — Мне велели рассказать обо всем, что я найду! Сказали, если я соглашусь, они разрешат мне плаванье с Дрейком и я смогу стать знаменитым…

— И таким образом поручили меня убить? — спросил Грэшем бесстрастным тоном. Ленг замер на месте.

— Ну, не совсем так… То есть, я хотел сказать, совсем не так, — поспешно заговорил он. — Дрейк же вас не убил. Мало того, он, чтоб ему пусто было, чуть меня самого не убил… — Ленг понял, что запутался, и умолк.

— Я остался жив только потому, что Дрейку никто не давал приказа меня убивать, — резко ответил Грэшем. — Если бы у них был такой уговор, он бы проделал это с «испанским шпионом» не задумываясь. Кроме того, эта девушка, видно, понравилась Дрейку, а он дал слово ее матери… И конечно, он раскусил, что вы — наемник каких-то людей, преследующих только свои цели, вы ведь обманули его самого, не сказав ему, для чего вы на самом деле оказались на его корабле. Вот он и предоставил нас обоих Божьему суду. Так что, пока я не отправил вас в ад, говорите быстро: кто дал вам это указание?

— Чиновник. Идиот чиновник в Уайтхолле, — пролепетал Ленг. — Он мне дал письмо — пропуск на корабль к Дрейку и еще одно письмо с инструкциями… он сказал, что это приказ высшего начальства!

От услышанной информации было мало толку, хотя, вероятно, Ленг не врал. Приказ убить Грэшема мог исходить от разных лиц: от самой королевы, от Бэрли или Сесила, от Лейстера или Эссекса, и даже от Уолсингема.

— Что вы со мной сделаете? — в ужасе спросил Ленг.

— Вот что, — ответил Грэшем, затыкая Ленгу рот кляпом. Совсем ни к чему было, чтобы вопли Ленга разбудили пассажиров. Манион сделал одно движение, раздался странный хруст, и глаза Ленга широко раскрылись от страха и боли. Закричать он не мог. Манион толкнул Ленга, и тот упал на палубу.

— Перелом сделан чисто, между верхней частью бедра и коленом, — объявил Манион. — Будет очень больно, но если у вас хватит ума подождать, то будете снова ходить нормально. А до того у вас будет много времени подумать о том, что случается с предателями.

Взгляд Ленга выражал безмолвный вопль. В шоке от произошедшего, он едва ли был в состоянии что-то сказать, даже если бы мог. Грэшем посмотрел на него сверху вниз.

— Я не тот человек, которого можно предавать, — сказал он спокойно. — Больше так не делайте, иначе то же самое будет с вашей шеей.

* * *

После захода солнца Генри Грэшем, стоя на берегу, вспоминал о своем отплытии из Плимута три месяца назад. Тогда у него имелось несколько костюмов, сундуки с дорожными вещами и бочки с его личной провизией (он заплатил огромные деньги, чтобы погрузить все это на борт «Елизаветы Бонавентуры»). Теперь в его собственности находилась только та одежда, которую он носил сейчас. То же самое относилось к Маниону и к Анне, с растерянным видом стоявшей рядом. Она была одета в свободного покроя рубаху, короткую кожаную куртку, на два размера больше, чем ей требовалось, и короткие брюки. Шерстяные чулки не скрывали очертаний ее икр (хотя они и у мальчиков могут хорошо смотреться). Ее роскошные волосы скрыла широкополая шляпа. Со стороны ее действительно можно было принять за юнгу, впервые сошедшего на берег. Несмотря на июль, ночь выдалась прохладная, ветреная, собирался дождь. Генри и Манион помахали рукой в ответ на прощальные приветствия членов команды, оставшихся на борту корабля. Минут пять они стояли на берегу, осматриваясь и прислушиваясь. Обстановка казалась спокойной. Осторожно пробираясь по задворкам и переулкам, путники добрались до постоялого двора, где останавливались скорее контрабандисты и жулики, чем джентльмены. В здешней части города прохожие старались не смотреть друг на друга. Анна не спрашивала Грэшема и Маниона, откуда им известна такая гостиница. Но хозяин явно знал их и впустил без разговоров. К удивлению Грэшема, их комната оказалась довольно чистой и насекомых здесь не наблюдалось.

Хотя ни он, ни Манион об этом не говорили, девушка являлась для них обузой. Им обоим следовало встретиться с Сесилом, но как оставить ее одну?

— Вот не было заботы, — хмуро проворчал Манион, которому пришлось с ней остаться. Анна ничего не сказала. По крайней мере Манион не представлял для нее никакой опасности.

На деньги, извлеченные из-за подкладки своего камзола, Грэшем нанял лодку с двумя фонарями. Когда они прошли под Лондонским мостом, он убедился: на реке много таких огней. Никогда еще Грэшем не видел столько судов в этих местах. Очевидно, Англия собирала силы перед войной так же, как и Испания. Правда, на Темзе он не увидел военных кораблей. Это были торговые корабли с гражданскими командами на борту.

Грэшем поежился. Пусть Дрейк и «ущипнул короля Филиппа за бороду», но силы короля от этого не убавились. Теперь в Англии будут говорить о нападении на Кадис как о большой победе, но, может быть, Дрейк всего лишь разбудил спящего великана. При всем шуме англичане просто совершили налет на плохо защищенный порт, где не имелось настоящих военных судов, после чего убрались подобру-поздорову. Много ли будет толку от кораблей с налетчиками, когда они столкнутся с боевым испанским флотом?

Ночью в городе было небезопасно. Люди богатые выходили по ночам в сопровождении слуг, спереди и сзади несших фонари или факелы. Те, кто обделывал какие-то ночные делишки, жались к зданиям, закрывая лица плащами. В доме Сесила было темно и тихо. Грэшем так стучал в дверь, что проснулся бы и мертвый, но с трудом разбудил слугу. Старик в ночном колпаке всматривался в ночного гостя, глядя через глазок.

— Я прибыл с вестями из Кадиса. Прямо с корабля из флотилии Дрейка, — объявил Грэшем. Он понимал: «Королевский купец» — скорее всего не первый из вернувшихся кораблей. Но главные силы Дрейка еще не могли вернуться в Англию, Их скорость зависела от огромного груза на борту «Сан-Фелипе».

Двери отворились. Старый слуга узнал гостя. Только спустя годы Грэшем понял, как много людей запоминают его, увидев лишь однажды. Он долго шел за слугой, освещавшим дорогу фонарем, по темным коридорам.

— Подождите здесь, — сказал старик, когда они пришли в какую-то маленькую комнату, где у стены стояла одинокая скамейка. Старик с фонарем исчез в каком-то следующем коридоре, а Грэшем остался один в полутьме (комнату освещала единственная свечка на стене). Наконец он снова услышал шаги. Вошли двое слуг, крепкие парни в дорогих ливреях дома Сесила.

— Пойдемте с нами, — сказал тот, что был выше ростом, и повернулся к гостю спиной. Грэшем не двинулся с места.

— В моем собственном лондонском доме на Стрэнде слуги обращаются к гостям вежливо, — заметил он. Слуга покраснел. Он не знал, как ему поступить. Ему вовсе не хотелось извиняться за грубость, тем более Грэшем сейчас мало походил на джентльмена, но не хотелось получить и выговор от хозяина. — Может быть, прислать кого-то с хорошими манерами? — предложил Грэшем.