На восточном порубежье - Сергей Жук Страница 34

— По бедности нашей все, — встрял себе в оправдание комиссар Охотского острога Семен Лыткин, неожиданно вспомнив, как пустил на топоры, часть железа полученного для строительства бота.

— А после разбою, — продолжил Иван Федоров, — что у Тауйского острогу приключилось, все разболталось, и теперь бот скрепит жутко, жди что развалиться. Можно считать, что во флотилии лишь один бот «Святой Гавриил». Судно справное, на совесть сделано. И все от чего, что крепеж железный, из Санкт-Петербурга привезенный. А мы все по старинке, норовим деревянный клин вбить.

— Прежде, господа, надо разобраться сколь груза и служилых людей требуется перевести, — разумно молвил Гвоздев.

— А кто может доложить сколь у нас провианту и всякого припасу.

— На то у нас есть главный квартирмейстер бывший матрос Петров, приятель Гвоздева, — чему то улыбнувшись, сказал Федоров.

— Знакомое имя! Я уже слышал о нем ранее, но вот не могу вспомнить! — пробормотал Генс, и далее распорядился караульному солдату. — Главного квартирмейстера Петрова знаешь?

— Так точно! Как не знать!?

— Ежели он в Охотске сыщи и сразу тащи сюда! — приказал Генс и тут же спросил. — Ну а сколько же у нас людишек?

Вопрос был интересным, но отчего-то завис в тишине, и казалось отвечать на него не кому. Неожиданно для всех на выручку пришел комиссар Семен Лыткин.

— Ежели по кормовым книгам считать, то на довольствии в Охотске пребывает две с половиной сотни государевых людишек, из них три десятка моих будет.

Все удивленно переглянулись, крайне озадаченные столь большим числом служилых. Лыткин сразу пожалел, что обнародовал эти секретные цифры, и более на вред себе.

Вскоре привели матроса Петрова. При виде его, пораженная алкоголем память Генса неожиданно заработала. Он отчетливо вспомнил тот конфликт, что приключился у него с этим матросом на Чуйском волоке. Тогда он получил от казачьего головы добрую дюжину зуботычин, и если бы не вмешательство Павлуцкого то быть бы ему поротым плетьми. Павлуцкий с солдатами с трудом отбил его тогда у Шестакова. Сейчас при виде Петрова старая обида вспыхнула с такой яростью, что чуть удар не приключился.

С красным, почти пунцовым лицом, с трудом сдерживая ярость, он задал вопрос.

— Говорят что ты сейчас главный квартирмейстер Анадырской партии?

— Оно так. Покойный ныне Афанасий Федотович соизволил меня благоденствовать! Вот и ордер его собственноручный при мне. — тревожно ответил Петров, отчего то сейчас надеясь на защиту именно этого документа.

— И что же? Можешь явственно доложить, сколь много у нас припасов имеется.

— Ни как нет! — неожиданно для всех, и себе на погибель произнес матрос Петров. — Пока я находился в Тауйском остроге, какие-то шельмы замки на амбарах сшибли и самый большой казан уперли, да и мелочь всякую. Не иначе инородцы сотворили. Сейчас сыск веду.

Про этот казан Генсу было ведомо. Именно по его указанию инородцы во главе с его подельником, князцом Олаем, украли его темной ночью для нужд винокуренного бизнеса. Сейчас представился хороший случай закрыть этот сыск и заодно расправиться с матросом Петровым.

— А ты почему, коль грамота дана, без должного на то указа, оставил без догляда добро государево! То, есть измена и воровство великое! — далее Генс орал уже не сдерживаясь. — Воровством своим, и делами непотребными ты в разор ввел Императрицу нашу. Ковать его в железо, да пытать, что бы во всех грехах своих признался, а далее в Якутск на суд воеводы отправить.

На этот раз защитников не нашлось. Так пропала православная душа русского матроса Леонида Петрова. Сгинул он дорогой до Якутска, по причине хвори телесной. Царство ему небесное!

В последней декаде сентября 1730 года боты «Святой Гавриил» под командованием штурмана Якоба Генса, и «Восточный Гавриил» под командованием подштурмана Ивана Федорова и геодезиста Гвоздева вышли из Охотского порта держа курс на Большерецкий острог.

7

Славный ныне выдался год для прибрежных чукчей. Охота принесла изобильную добычу. В поселке Машку сыты все, включая калек, стариков, и вдовых женщин с детьми. Когда добычи много чукча не жадный. Всем достанется кусок мяса и жира. Ну а в худой год каждый думает о себе. Как выжить? В такой год, стариков и калек увезут и бросят в тундре на верную смерть, а пришлых будут гнать прочь от стойбища.

В этом году все благополучно. Чукчи сыты и довольны. Женщины нарожают много детей, и род чукчей станет еще сильнее. Луораветланы вновь покажут всем чужим и особенно, чужим с огненным луком, что чукчи их не боятся, и по прежнему хозяева тундры и побережья.

Кивающий головой остался доволен своей новой байдарой. Его артель во время весенней охоты на плавающих льдах, добыла несколько моржей и много мелких тюлений. Сейчас у его яранги прибавилось три моржовых головы с огромными бивнями. Это уже большое богатство, но более того символ силы и удачи. На празднике голов его будут почитать более других.

Самое главное то, что его артель добыла кита. Это большая удача. Не важно, что им помогала артель сына. Главное то, что именно гарпун брошенный с байдары, где рулевым был Кивающий головой, стал первым попавшим в кита, а удар смертельным. Да и как может быть иначе! Ведь его гарпун, единственный в поселке с железным наконечником, а длинные крепкие ремни, смогли удержать поплавки, сшитые из шкур нерпы.

Дележ такой добычи дело серьезное. Мясо и китовый жир достается всем жителям поселка без разбору, вернее всем тем, кто пришел на его дележ. В такой день идут все, от детей до стариков, и каждый унесет столько, сколько сможет.

Кости от челюстей достаются тому, кто первым увидел кита. Это большая честь для приморского чукчи и не шуточное украшение яранги. На празднике кита к нему особое уважение. Но главное при распределении это китовый ус! Его ценность велика, порой даже выше моржовых бивней и оленьего костного жира.

В большом ките до пяти сотен пластин. Пластины китового уса делятся поровну между всеми артельщиками, но самые большие достаются хозяину байдары, и нанесшему смертельный удар. Часть пластин досталась и сыну, что командовал помогающей второй байдарой. Но они вернутся к Качающему головой, когда настанет время рассчитаться за байдару, лишь тогда она перейдет в собственность сына.

Сам процесс дележа является праздником кита. Он начинается еще тогда когда туша находится в воде. Вокруг нее несколько раз по направлению движения солнца объезжает байдара, добывшая кита. Стоя в ней Кивающий головой непрерывно кричит: «Йохо! Йохо!» Так он приветствует кита и приглашает к себе в гости.

Все кто был в поселке прибежали к берегу. Общими усилиями кита вытащили на берег. Теперь главный человек, за ним гарпунщик нанесший смертельный удар, а далее все собравшиеся на это праздник жизни ходят пешком вокруг кита и кричат что есть сил: «Йохо! Йохо!» Следует дележ мяса, где участвуют все присутствующие и даже оказавшиеся совершенно случайно жители соседних поселков.