Алхимик. По следам Джордано Бруно - Хорхе Анхель Ливрага Страница 33

Огромные стаи ибисов, некогда священных птиц, пролетали так близко, что чуть не задевали единственную мачту лодки.

Пабло Симон с волнением встречал каждую увиденную им руину и взглядом спрашивал у своего учителя, не это ли храм Исиды.

Солнце стояло уже над самым горизонтом, когда они вышли в широкую протоку с бурными водами; берега, покрытые обильной растительностью, растворялись в ее течении. Вдруг гребцы с криками и угрожающими жестами окружили хозяина. Тот сказал им несколько слов, а затем, раздав самым горячим по несколько ударов дубинкой, заставил их вернуться к работе.

— Что происходит? — спросил Пабло Симон.

— Местные египтяне верят, что в святилище Исиды живут призраки древних жрецов, и, поскольку мы приближаемся, они боятся их проклятий… Абдул уже в третий раз доставляет меня сюда, и всегда происходит одно и то же…

— Здесь действует ложа?

— И да, и нет. Чуть позже ты узнаешь больше.

— Я могу спросить, с кем мы встречаемся?

— Кавалер де Венти — весьма сведущий в священной науке мудрец.

— Он принадлежит к миланским ложам?

— Да, он даже работает в Папской области и во всех герцогствах полуострова.

Посередине русла перед носом судна выступала из воды кубическая конструкция, стоявшая на затопленном острове; на ней не было барельефов, но венчало ее нечто похожее на зубцы в форме бутонов лотоса. Входная дверь представляла собой одну герметично закрытую каменную створку, до нижнего края которой уже доставали волны. Солнце, почти опустившееся за горизонт, окрашивало пейзаж фантастическими красками, и храм сиял белизной посреди реки из расплавленного сургуча.

Причалить оказалось непросто, ведь вода прибывала все быстрее, и большие волны превратились в опасный, ужасающей силы прибой. В конце концов с помощью каната двое философов все же спрыгнули на уже залитую водой каменную лестницу, которая вела к единственной двери. Джордано знаком отпустил лодочника, крепко прижимавшего к груди объемистый кошель с золотом. Судно, подталкиваемое течением, быстро удалилось, и, пока оно не исчезло в одной из боковых проток, наставник стоял неподвижно, словно не чувствуя опасности волн, которые, набрасываясь на лестницу, промочили путников насквозь.

Наконец Джордано, словно пробудившись от погружения в себя, раз двадцать ударил посохом в угол двери, после чего вернулся к своему прежнему состоянию.

Через несколько минут огромная глыба немного повернулась на петлях, открыв проход для учителя и ученика. Они оказались в небольшом зале, освещенном синими лампами; стены и ковры были того же цвета, разных его оттенков.

— Это похоже на небеса! — произнес Пабло Симон, обращаясь к Джордано.

— Небо и есть подлинный «дом человека», ты и сам это знаешь.

Их диалог прервал шорох открывающейся двери, и в комнате появился человек среднего роста, с тонкими чертами лица, неопределенного возраста, на нем была изысканнейшая туника из белого льна. Он обменялся почтительными приветствиями с Джордано и сердечно поздоровался с Пабло Симоном, знавшим, что перед ним — граф де Венти, известный во всей Европе своей мудростью и легендарными алхимическими трудами, которые ему приписывали.

Как объяснил Джордано, храм Исиды никогда не предназначался именно для культа этой богини, он объединял около двух десятков глав разных течений из великого тайного братства.

Пабло Симон присоединился к нескольким церемониям, а затем руководители старшей ступени посвящения спустились в большую крипту, построенную на глубине более двадцати метров под протокой. Казалось, винтовая лестница уходит в самое сердце земли. В своеобразном вестибюле, который находился прямо над главным залом, Джордано расстался со своим учеником, сказав:

— Этот храм построили первые поселенцы атлантов более сорока тысяч лет назад, тогда он стоял на острове посреди моря рядом с дельтой большой реки. С тех пор разные инициатические ложи использовали его особые свойства и уединенное расположение — местные жители, порой случайно оказавшись неподалеку, пугались некоторых феноменов «материализации» тонких, обычно невидимых тел и теперь стараются держаться подальше от этого места. Конструкция настолько совершенна, что, несмотря на ежегодные паводки Нила, которые заливают храм почти до верхней террасы и прячут дверь под несколькими метрами воды, внутрь попадает лишь несколько капель и его крипты остаются сухими и проветриваемыми.

— А сейчас вы встречаетесь внизу?

— Так и есть, дорогой мой Пабло Симон. Я привел тебя сюда, но здесь я тебя на время оставлю. Церемония, которая сейчас состоится, древнее моря и гор, ибо еще прежде, чем было создано физическое тело этой планеты, она проходила в других уголках Вселенной. Мы, жрецы в белых туниках (этим облачениям с помощью сока определенных плодов алхимическим образом придают блеск), располагаем наши тела в том же порядке, в каком располагаются некоторые звезды на небе. Пространство, окружающее нас, синего цвета, а ароматы тщательно отобраны богами Природы. Затем мы «раздваиваемся» и саму церемонию осуществляем на тонких планах, пользуясь своими энергетическими телами.

— Так и души звезд объединяются в непостижимых таинствах за пределами их сияющих физических облачений, да?

— «Как наверху, так и внизу»… Не забывай об этом золотом ключе. Помни, что самые могущественные ключи — самые простые; они открывают все двери Природы… А сейчас иди наверх, делай что хочешь и возвращайся в полночь, через семьдесят два часа.

Пабло Симон глубоко поклонился своему Учителю, попрощался с остальными жрецами и стал быстро подниматься наверх.

Он вышел на террасу; неосязаемые посланники горизонта раздували складки его туники; всего в двух метрах от его ног вода с грохотом атаковала источенные беломраморные ступени. Борьба неподвижной силы камня и силы воды наполняла храм неясными шумами — подобные звуки возникают, когда крепко стискиваешь зубы. Время от времени какое-нибудь бревно отчаянно билось в стены, словно шпоры в бока лошади…

Пабло Симон наслаждался своим одиночеством и кипучей жизнью Природы, не позволявшей другим звукам, кроме ее собственных, достигать слуха. Дозорная башня, с которой он наблюдал за паводком, напоминала ему прочный и спокойный духовный замок посреди суетливой толпы, сведенной с ума иллюзиями — порождениями неведения и боли. Несколько маленьких облачков заслонили собой звезды…

— Так и обманчивые иллюзии мира скрывают Идеал! — воскликнул он вслух.

Волны, не найдя других аргументов, возразили ему мощным завыванием. Он перевесился через зубчатую стену с лотосами, и его лицо осветилось отблеском воспоминаний:

— Ипатия… — прошептали его губы, но он сжал их, подчинив маске спокойного безразличия.

Поток, по сравнению с которым тот, что находился перед его глазами, казался бледным отражением, стал осаждать его мистическую духовную крепость. Он почти через силу оторвался от перил и перешел в северовосточный угол башни; казалось, вода здесь убегает, преследуемая его взглядом. Пастухи неизбежности подгоняли целые стада овец из пены…