Гектор Сервадак - Жюль Верн Страница 32

Двадцать пятого февраля шкуна покинула маленькую бухту, где нашла временный приют. Пройдя вдоль северных берегов, она на всех парах неслась на восток. Наступило сильное похолодание, особенно усилившееся, когда задул резкий ветер. Термометр показывал в среднем два градуса ниже нуля. К счастью, море замерзает при более низкой температуре, чем бассейны с пресной водой, поэтому «Добрыня» беспрепятственно продолжал свое плавание. Но следовало торопиться.

Ночи были ясные. В чистом, безоблачном небе звезды излучали изумительно яркий свет. Если Прокофьев в качестве моряка иной раз и сожалел о том, что луна навсегда исчезла с горизонта, то астроном, задавшийся целью проникнуть в тайны звездного мира, должен был бы радоваться благосклонной к его трудам темноте галлийских ночей.

Однако потеря луны была возмещена с лихвой; в последнее время с неба градом сыпались звезды; такого множества падающих звезд никогда еще не видели земные наблюдатели, занимающиеся их подсчетом и классификацией в августе и ноябре. По данным Олмстеда, среднее количество таких астероидов, промелькнувших в 1833 году на небосводе в Бостоне, исчислялось в тридцать четыре тысячи; для того же, чтобы определить количество падавших звезд в Галлии, можно бы смело удесятерить это число.

Дело в том, что Галлия пересекла пояс, который является внешней и почти концентрической окружностью по отношению к орбите Земли. По-видимому, источником этих метеоритов была звезда Алголь, входящая в созвездие Персея; проносясь через атмосферу Галлии, метеориты раскалялись от трения и вспыхивали ярчайшим светом, казавшимся при их головокружительной скорости поистине волшебным. Даже шедевр знаменитого Руджиери — фонтан фейерверков, горящий миллионами огней, — не выдержал бы сравнения с великолепием сверкающего метеорного потока. Свет летящих звездных осколков отражался на металлической поверхности прибрежных утесов, дробясь и искрясь в их гранях, а море слепило глаза рябью от сыпавшихся в него огненных градин.

Но это зрелище продолжалось не больше двадцати четырех часов; слишком велика была скорость, с которой Галлия удалялась от Солнца.

Двадцать шестого февраля «Добрыне» преградило путь на запад препятствие в виде длинного скалистого мыса, и шкуна спустилась до широты бесследно исчезнувшей Корсики. На месте пролива Бонифачо шумело бескрайнее пустынное море. Но двадцать седьмого числа на востоке, в нескольких милях с подветренной стороны показался какой-то островок; судя по его расположению, если только он не возник недавно, островок мог быть северной частью Сардинии.

Шкуна подошла к островку. Через несколько минут шлюпка высадила графа Тимашева и капитана Сервадака на маленькую зеленую лужайку, площадью не больше гектара. Там росли кусты мирты, мастиковые деревья да несколько старых олив! По-видимому, островок этот покинуло все живое.

Путешественники собрались было уходить, как вдруг услышали блеяние: со скалы на скалу прыгала коза.

Оказалось, что это ручная козочка с бурой шерстью, с маленькими изогнутыми рожками, из тех, которых по справедливости прозвали «коровами бедняков»; она без страха побежала навстречу людям и принялась скакать вокруг и блеять, точно приглашая следовать за ней.

— Коза не может быть здесь одна! — воскликнул Гектор Сервадак. — Идемте за ней!

Сказано — сделано; пройдя несколько сот шагов, они заметили в зарослях мастиковых деревьев что-то вроде шалаша. Из листвы выглянуло детское личико — личико девочки лет семи-восьми, с сияющими огромными глазами, обрамленное длинными каштановыми локонами; прелестная, как те маленькие натурщики Мурильо, с которых он писал своих ангелочков для «Успенья богородицы». Девочка без всякой робости разглядывала наших путешественников.

Должно быть, они показались девочке нестрашными, потому что она подбежала к ним, доверчиво протягивая руки.

— Вы ведь не злые люди? — прозвучал ее голосок, так же ласкавший слух, как и ее итальянская речь. — Вы меня не обидите? Вас не надо бояться?

— Будь спокойна, — ответил граф по-итальянски. — Мы пришли к тебе, как друзья, друзьями тебе и останемся.

Полюбовавшись прелестной девочкой, он спросил:

— Как тебя зовут, крошка?

— Нина.

— Так вот, Нина, можешь ли ты сказать, где мы?

— На Маддалене, — ответила она, — я тут была, как вдруг все кругом стало совсем по-другому!

Маддалена — остров, расположенный неподалеку от Капреры, на севере от Сардинии, тоже исчезнувшей во время катастрофы.

На расспросы графа Нина дала вполне разумные ответы. Выяснилось, что девочка осталась одна на островке и что родителей у нее нет; она пасла козу помещика, а во время катастрофы все кругом затопило море, кроме вот этого клочка земли, и спаслись только Нина и ее любимица — козочка Марзи; сначала Нина очень испугалась, но скоро успокоилась и, поблагодарив господа бога за то, что земля под ногами больше не трясется, стала жить здесь вместе с Марзи. К счастью, у них оставалась еда, которой хватило до сегодня, и Нина все надеялась, что к островку подойдет корабль. А раз уж корабль пришел, она только того и просит, чтобы ее взяли с собой, но непременно вместе с козочкой, и чтобы их, когда можно будет, отвезли домой, на ферму.

Гектор Сервадак обнял девчурку, воскликнув:

— На Галлии есть еще одна жительница, и премилая!

Через полчаса Нина и Марзи были водворены на шкуне, где, разумеется, их ждал самый теплый прием. «Найденное дитя к счастью», — говорили на борту «Добрыни». Русские матросы, люди верующие, считали, что им ниспослан ангел-хранитель, и кое-кто из них украдкой посматривал, нет ли у девочки за спиной крылышек! С первых же дней они стали между собой называть ее «благовестницей».

Через несколько часов шкуна потеряла из виду Маддалену и, спустившись к юго-востоку, взяла курс вдоль новой береговой полосы, отстоящей на пятьдесят лье от прежних берегов Италии. Итак, на месте бесследно исчезнувшего Апеннинского полуострова возник новый материк. На широте Рима образовался огромный залив, и площадь его была значительно больше, чем площадь Вечного города. Далее, новая береговая полоса опять перерезала прежнее море на широте Калабрии и тянулась до самой оконечности Апеннинского сапога. Не было уже ни Мессинского пролива, ни Сицилии, даже вершина огромной Этны, и та не выступила из воды, хотя когда-то высота вулкана достигала трех тысяч трехсот пятидесяти метров над уровнем моря.

А пройдя еще шестьдесят лье на юг, экипаж «Добрыни» снова увидел пролив, который чудом открылся перед ними во время бури и который на востоке вливался в море у Гибралтара.

Берега от этого пункта до залива Габес представляли собой уже обследованную часть Средиземноморского бассейна. Поэтому Прокофьев, дорожа временем, повернул судно к параллели, проходившей через еще не исследованные берега.

Наступило 3 марта.

Береговая полоса, граничившая с Тунисом, пересекала провинцию Константину на широте оазиса Зибан. Затем она круто поворачивала к тридцать второй параллели и снова поднималась, образуя залив неправильной формы, обрамленный огромными кристаллообразными сростками все той же горной породы» Отсюда берег простирался еще почти на десять лье, пересекал площадь бывшей алжирской Сахары и южнее острова Гурби заканчивался клином, который мог бы служить естественной границей с Марокко, если бы Марокко еще существовало.