Дочь Волка - Виктория Витуорт Страница 30

Но Луда перебил ее, поглаживая поочередно руки, словно натирая их потрескавшуюся кожу салом:

– Нет-нет, к овцам это никакого отношения не имеет. Семейный вопрос, вот и все. Формальность.

Элфрун, сидя так, что коленки были на уровне подбородка, смотрела на взрослых мужчин и чувствовала себя очень маленькой. Плащ отца висел на колышке совсем недалеко; если бы она надела его, это могло бы придать ей хоть немного авторитетности отца, но она боялась попросить подать его. Должно быть, она выглядела совсем ребенком – синее платье в заплатках, босые ноги, непокрытая голова. Если бы она могла надевать покрывало, как замужние женщины и вдовы, она выглядела бы старше, это придавало бы ей уверенности…

– Его дочка, – вдруг выпалил Хирел. – Я хочу ее.

– Сетрит? – Это было неожиданно и совсем не так серьезно, как рисовало ее воображение, так что Элфрун пришлось очень постараться, чтобы не рассмеяться.

– Нужно было раньше выдать ее замуж, – резко заметила Абархильд. – Это создание даже более ветреное, чем все остальные. Замужество станет для нее бременем и образумит ее, как это происходит со всеми нами.

Луда бросил настороженный взгляд на Абархильд, но когда он заметил, что Элфрун смотрит на него с любопытством, на его плотно сжатых губах появилась сдержанная улыбка.

– Она хорошая девочка, леди, и вам это известно. Помощница матери. И ее гордость. Такая умелая.

Если бы Элфрун слушала его, то могла бы кое с чем и не согласиться, но на самом деле она едва разбирала его слова. Мысли были заняты совсем другим: если Сетрит выйдет за Хирела, она уйдет жить к нему на пастуший хутор, расположенный в нескольких милях отсюда, на другом конце пастбища на склоне холма.

И в домике для женщин больше не станет Сетрит, с этим ее беспрестанным нашептыванием, с провокационным хихиканьем, с разговорами, мгновенно затихавшими, как только девушки замечали приближение Элфрун. Когда Сетрит уйдет, она сможет начать все с чистого листа. Быть дочерью Радмера достаточно тяжело и без дополнительных сложностей в виде злого языка Сетрит.

Но если она хочет, чтобы так и произошло, сделать это нужно было должным образом. Необходимо проявить участие, а не просто согласиться с этим; за последние несколько лет она уже не раз видела, как делал это ее отец. В таких вопросах действовали свои правила, и, к величайшему облегчению Элфрун, она их помнила.

– А невеста, она хочет этого?

Луда закивал:

– В противном случае нас бы тут не было.

– Я хотел сказать ей еще в середине лета, – подхватил Хирел, – но она тогда ушла. А теперь вот подвернулся удобный случай.

Элфрун кивнула. Отары спустились с пастбищ, пасутся по стерне ячменя на убранных полях и на лугах после второго укоса сена, удобряя почву навозом. И пастух теперь вправе спуститься с холмов и появиться в поместье.

Велико было искушение принять велеречивые слова Луды за чистую монету, просто сказать «да», махнуть рукой и позволить этому случиться. Это могло вот-вот произойти, она чувствовала зуд в ладонях, приятное томление в солнечном сплетении, дыхание ее участилось от возбуждения. Как восхитительно, как удобно было бы услать Сетрит отсюда. Простым кивком она могла избавиться от власти этой девушки над собой.

Но разве бы ей самой понравилось, если бы ее судьба решалась без нее, за закрытыми дверями?

А она ведь исполняла роль своего отца. Все, что она делала, делалось от его имени.

И она должна была поступить правильно.

– Пойдите и приведите сюда невесту, – сказала она, стараясь спрятать свою робость за официальными фразами, высокомерным тоном и высоко поднятым подбородком.

Луда взглянул на Хирела, пожал плечами и захромал к выходу.

Время тянулось медленно. Высоко, между стропилами, громко жужжала попавшаяся в паутину муха. Элфрун не терпелось кое о чем спросить бабушку, но молчаливое присутствие громадного Хирела сдерживало ее. Он снял засаленную войлочную шапку и, тяжело и шумно дыша, мял ее в своих мясистых руках.

Если ей хоть на миг покажется, что Сетрит выходит замуж по принуждению, она сможет одним своим словом расстроить эту свадьбу.

И она сделает это.

Но вот появилась Сетрит; она оживленно и громко говорила, сияя улыбкой. Хирел явно был очарован и смотрел на нее безумно влюбленными глазами; многие из улыбок девушки предназначались ему, хотя от Элфрун не ускользнуло, что, когда Сетрит случалось взглянуть на своего отца, глаза ее сощуривались, а губы сжимались. Да и держаться она старалась от него подальше.

– Пойдем со мной, – сказала Элфрун, поднимаясь со скамеечки, сидя на которой она чувствовала себя в невыгодном положении. – Только Сетрит. На улицу.

У выхода Сетрит замялась, хотя во дворе никого не было.

– Пойдем, – раздраженно произнесла Элфрун. – Я на твоей стороне. Здесь нас никто не услышит. А теперь скажи мне, ты действительно хочешь выйти за пастуха?

Сетрит вскинула голову и с вызовом, дерзко посмотрела ей в глаза.

– Я бы и сама хотела это знать. Хирел спросил у отца, и отец сказал мне, что он этого хочет.

– Но сама-то ты что об этом думаешь? Ты не должна выходить за него, если тебе не хочется. И я не собираюсь тебя заставлять.

На щеках Сетрит появился стыдливый румянец.

– Я должна выйти за кого-то и хочу сделать это в самое ближайшее время.

Элфрун ошарашенно уставилась на нее:

– Так ты… ты что, ждешь ребенка?

– А тебе-то что? – Она зло прищурилась, и выражение лица у нее стало таким же, каким было, когда она смотрела на отца. – Почему ты не хочешь, чтобы я вышла за пастуха? Может, ты считаешь, что я недостаточно хороша для него?

– Что? С чего это ты взяла?

Сетрит мотнула головой, взмахнув светлыми косами.

– Я знаю, что ты обо мне думаешь. По тому, как ты смотришь на меня. Тебе все это доставляет удовольствие.

Как говорится, не в бровь, а в глаз.

– Ты все это придумала. Зачем это мне?.. – Но потом Элфрун сдалась: – Ладно, не обращай внимания. Выходи за него хоть завтра, мне-то какое дело!