Однажды в Париже - Дмитрий Федотов Страница 30

— Ну, что прикажете делать с этаким дуэлянтом? — спросил он Ротру.

— Уходите скорее!.. — снова заторопил тот, но оглянулся на лестницу и махнул рукой. — Всё! Опоздали. Они уже тут…

Сверху спускались зрители. Многих заинтересовала дуэль между такими неравными противниками, а заодно привлекала возможность погреться возле пламени огромного вестибюльного камина.

— Обнажайте шпагу! Или я при всех назову вас трусом! — пригрозил аббат, становясь в стойку.

Тут Анри осенило.

— Господин де Гонди, я согласен с вами драться, но при одном условии.

— Какие могут быть условия?! — возмутился аббат. — Вы оскорбили меня, и я должен смыть оскорбление кровью!

— А вы оскорбили мадам де Комбале. Так вот…

— Трус!

— Так вот, господин де Гонди, я буду драться с вами при одном условии, — хладнокровно сказал де Голль. — Вы должны назвать имя человека, который научил вас той мерзкой песенке.

— Да вы с ума сошли! — еще пуще взъярился аббат.

— Не хотите — оставайтесь с пощечиной, — спокойно пожал плечами де Голль. — А я пойду. Как вы изволили выразиться, я кардинальский прихвостень, и у меня есть служебные обязанности.

— Перестаньте его дразнить! — зашептал Ротру. — Вы уйдете, а он на меня набросится…

— Что позорного в том, что вы исполняете поручения его преосвященства и получаете за это деньги?..

Драматург не успел ответить. Де Гонди взревел как бык во время гона:

— Я заколю вас, жалкий шаркун! — И бросился на де Голля, целясь шпагой ему в горло.

Анри понял, что бедным аббатом владеет слепая ярость. В последний миг он резко уклонился. Де Гонди, не встретив сопротивления, пролетел мимо, снова споткнулся и пропорол клинком обивку стоявшего у двери в гардеробную кресла.

Гости маркизы дружно зааплодировали.

— Я повторяю, господин аббат, дуэль в обмен на имя сочинителя, — напомнил лейтенант.

— Я вас умоляю, де Голль! Вам нельзя с ним драться!.. — воззвал Ротру.

— Это почему же? Он дворянин, и я дворянин. Дворяне должны отвечать за свои слова.

— Говорю вам, с ним драться просто нельзя. Он же почти слепой!

— Для слепого он довольно шустро двигается…

Де Гонди справился наконец со своей шпагой, освободив ее из кресла, и теперь озирался явно в поисках обидчика.

— Вот, полюбуйтесь, он вас потерял! — горько произнес Ротру, кивнув на аббата. — Подумайте: вы убьете слепого! Он же делает все, чтобы вы его закололи, и что потом?..

— Не мешайте, прошу вас, господин Ротру, — жестко сказал Анри. — Мне не оставили выбора. Я должен узнать имя сочинителя. Человеку, которому я служу и которого очень уважаю, нанесли публичное оскорбление. Да и вы, помнится, у него на жалованье состоите…

— Весь Париж от вас отвернется!

— А вот на это мне плевать!.. Господин де Гонди, вы не передумали драться? Тогда — имя сочинителя, и мы начинаем!

— Вы хотите сделать из меня доносчика, месье трусливый заяц? Не получится! — гордо ответил аббат, разворачиваясь на голос.

— Значит, и дуэли не получится. — Де Голль решительно повернулся к выходу.

Гости маркизы с неподдельным интересом следили за событиями в вестибюле. Такого спектакля они явно не ожидали. И теперь драма готова была вот-вот закончиться, но на сцене появился еще один актер — принц де Марсийак.

— Господин де Голль, вы сами видите: аббат вам не противник, — произнес будущий автор знаменитых «Максим», легко сбегая вниз по ступенькам.

— Вижу, месье, — почти равнодушно ответил Анри, остановившись на пороге. — Он достаточно зряч, чтобы оскорбить даму, и недостаточно зряч, чтобы ответить на оскорбление. Видимо, ему нужен защитник. Это будет забавная дуэль: я защищаю даму, а вы, как понимаю, собрались защищать подслеповатого наглеца?

— Нет, никогда! — закричал де Гонди, грозно размахивая шпагой во все стороны. — Принц, уходите, я сам сумею себя защитить!

— Имя сочинителя! — напомнил де Голль, не двигаясь с места.

— Видимо, мне придется оскорбить вас, месье, чтобы получить вызов! — высокомерно заявил де Марсийак. — И тогда вы перестанете издеваться над бедным аббатом.

— Может, лучше будет, если я оскорблю вас? — усмехнулся Анри. — Но учтите, фехтованию я учился не в салонах у светских дам. И крови успел пролить больше, чем вы извели на свои стишки чернил.

— Принц, это правда! — крикнул кто-то с верхней ступеньки лестницы. — Красный герцог набирает себе гвардейцев из армейских офицеров!

— Вы меня оскорбили?! — удивленно уточнил де Марсийак.

— Если вам угодно считать это оскорблением, то считайте. — И де Голль опять повернулся к аббату: — Имя сочинителя, месье!

— Ради всего святого, на пару слов! — взмолился Ротру, хватая лейтенанта за рукав. — Отойдем сюда, к камину.

— Вы оскорбили меня? — повторил молодой де Ларошфуко, не в силах поверить в такое невероятное событие. — Вы?.. Меня?!..

— Одну минуту, господин де Марсийак, — невозмутимо сказал Анри. — Господин Ротру хочет мне что-то сказать. — Он был от души благодарен драматургу — тот дал ему возможность немного согреться. — Я слушаю вас, господин Ротру.

— Господин де Голль, оставьте в покое аббата, — тихо заговорил драматург. — Он упрям, как триста спартанцев в Фермопильском ущелье. Я берусь узнать у него имя сочинителя, только не деритесь с ним! Эта дуэль вам славы не принесет. И его преосвященство будет не в восторге…

— От дуэли с принцем де Марсийаком его преосвященство тоже будет не в восторге, — вздохнул Анри.

— Но это хоть поединок равных противников… Послушайте, вы не знаете аббата — он вызывает на дуэль всех! И если бы каждый принимал вызов, то Гонди бы уже давно оказался на Гревской площади, посреди эшафота, как несчастный Монморанси [19]. Но за тем числилось, кажется, всего девятнадцать поединков, а наш аббат имел бы их больше сотни…

— Двадцать две дуэли, — припомнил Анри. — Думаете, мне очень хочется убивать этого чудака?