Веспасиан. Трибун Рима - Роберт Фаббри Страница 29

– Консул, я нахожусь в неловком положении, будучи хозяйкой, но не имея рядом хозяина. И буду очень признательна, если ты возьмешь на себя входящую в обязанности хозяину дома заботу о крепости вина.

– Разумеется, милостивая госпожа. С удовольствием. – Азиний посмотрел на Палла. – Мы начнем с четырех частей воды и одной части вина.

Управляющий кивнул и дал знак рабам, терпеливо ожидающим приказа подавать первую перемену. Веспасиан старался не смотреть вслед уходящей Ценис, чтобы не усугубить и без того значительную проблему. Он проклинал себя за то, что его угораздило увлечься невольницей, с которой ему нельзя даже переговорить, находясь в одной комнате, а про надежду обладать ею и вовсе стоит забыть.

Обед проходил в спокойной формальной обстановке. За густацио последовало блюдо из больших омаров со спаржей в качестве гарнира, а их в свою очередь сменили кефаль с Корсики и гусиная печень с трюфелями. Наконец подали жареного кабана, обсыпанного тмином, в винном соусе.

Антония вела беседу, перескакивая с темы на тему, неизменно предоставляя гостям возможность высказать свое мнение, но если возникало расхождение, поддерживала Азиния. Веспасиан постепенно успокоился, и если не считать редких взглядов в сторону Ценис, расслабился, стал находить удовольствие в еде, а подчас, пусть неуклюже, даже вносить свою лепту в разговор. Время незаметно текло в приятной компании, вышколенные рабы бесшумно сновали между гостями. Ко времени, когда принесли блюда с грушами, яблоками и фигами, солнце зашло, слуги зажгли лампы, а в дополнение к расположенному под полом отоплению притащили пару переносных жаровен. Лишившись основного источника света, комната стала как-то уютнее, разговор оживился, чему причиной отчасти было решение Азиния уменьшить долю смешиваемой с вином воды.

Палл, убедившись, что у обедающих есть все, что нужно, подал рабам знак удалиться. Он проверил, что никто не подслушивает в служебном помещении за занавесью и не стоит за дверью, кивнул Антонии и удалился в темный угол комнаты – ожидать дальнейших приказаний госпожи.

Взяв грушу, Антония принялась чистить ее ножичком.

– Все это очень мило, Гай, но ты, я уверена, понимаешь, что я пригласила тебя и твоих очаровательных племянников не затем, чтобы обсуждать недавнюю кампанию в Африке, гонки или жуткие цены на хороших рабов. Налицо серьезнейший политический кризис, начало которого мы наблюдали с вхождением Сеяна в фавор у императора, а развязку, если не примем мер, увидим через несколько месяцев.

Матрона замолчала, положила срезанную кожицу, отделила от груши кусочек и положила в рот.

– Полагаю, наш уважаемый консул лучше способен обрисовать ситуацию.

Азиний кивнул и громко рыгнул.

– Конечно. И спасибо за изысканное угощение. – Консул отхлебнул вина, посмаковал его, оценивая вкус, и приступил к делу.

– Когда после страшных лет гражданской войны Божественный Август создавал преторианскую гвардию, он руководствовался необходимостью защищать столицу от угрозы извне – со стороны мятежных легионов, а также изнутри – в лице подстрекателей толпы, которых мы во множестве навидались в последние дни республики. Единственной силой, державшей гвардейцев в узде, являлся сам император, который мудро поставил во главе преторианцев двух префектов, чтобы они уравновешивали влияние друг друга. Сеян получил пост префекта в последний год правления Августа и делил командование со своим отцом Луцием Сеем Страбоном. Честным человеком, судя по всему. Настолько честным, что первым же указом Тиберия как императора было назначение его на должность наместника Египта. К несчастью, Тиберий не удосужился назначить Страбону преемника, поэтому Сеян вот уже десять с лишним лет единолично руководит гвардией и за это время завоевал полное доверие Тиберия.

Азиний сделал еще глоток вина, потом продолжил.

– А теперь, после злосчастной кончины твоего возлюбленного сына Германика, домина, и смерти Друза, сына императора, Сеян начал рассматривать себя как наследника Тиберия.

– Злосчастной? Ха! – выдохнула Антония, и Веспасиан удивленно заморгал.

В течение всего вечера матрона выказывала себя безупречной хозяйкой: спокойной, доброжелательной и обходительной, но в этот миг он заметил бушующий в ней огонь, делавший Антонию самой ужасной женщиной своего поколения, не терпящей никого, кто встает у нее на пути.

– Мой сын Германик был отравлен в Сирии наместником Кальпурнием Пизоном по приказу Сеяна и, вероятно, с ведома самого Тиберия! Впрочем, последнее я не могу доказать. В любом случае, самоубийство Пизона как раз перед началом суда говорит о его виновности. Что до Друза, то это его жена Ливилла, подлая гарпия, а не дочь, которую я пригрела на своей груди, отравила парня. Я уверена в этом, хотя опять же не могу доказать. Она – любовница Сеяна, который в этом году просил у императора разрешения жениться на ней. Тиберий отказал и запретил им видеться друг с другом. Она все равно осталась с Сеяном, хотя они слишком хитры, чтобы привлекать к этому факту внимание повелителя.

– Вот это действительно новость, домина, – сказал Гай, переваривая услышанное. – Это означает, что Сеян не остановится перед покушением на жизнь императора.

– Нет, он слишком умен, – ответила Антония. – Сеян знает, что попытайся он облачиться в пурпур, сенат и половина легионов встанут против него, и снова начнется гражданская война.

– Этот негодяй поступил еще умнее, – с улыбкой заявил Азиний. – Он ухитрился избавиться от Тиберия, не убивая его.

– Но император всего лишь вчера был в Большом цирке! – забывшись, выпалил Веспасиан.

– Был, молодой человек. Разумеется, был. Но в последний раз. – Азиний глотнул еще вина. – За последнюю пару лет мы наблюдали целый шквал дел об измене. По большей части они основывались на ложных доносах, но неизменно заканчивались обвинительным приговором. Это позволило Сеяну убедить императора в том, что заговоры зреют на каждом углу. Тиберий знает, что никогда не пользовался популярностью, и не чувствовал себя уверенно с тех самых пор, как в момент его вступления на престол взбунтовались легионы на Рейне. Он пытался сблизиться с сенатом, передавал ему право принимать решения, касающиеся внешней и внутренней политики, позволял сенаторам голосовать против его предложений, и даже уступал дорогу консулам, встретившись с ними на улице. Но теперь повелитель пришел к выводу, что эта политика сработала против него. Что сенат принял эти миролюбивые действия за слабость и теперь намерен сместить его.

– И доказательством для Тиберия служат обвинительные приговоры по делам об измене, – добавила Антония.

– Подстроенные Сеяном? – высказал предположение Гай, восхищаясь ловкой стратегией.

– Именно. Напомнив также о смерти двоих очевидных наследников, Сеян сумел убедить императора, что сенат намерен возродить республику – мысль, ненавистная Тиберию. Когда много лет назад его собственный брат, муж госпожи Антонии, обмолвился об этой идее в частном письме, он предал родича в руки Августа. Сеян разыграл все искусно, представив Тиберию доказательства основательности главных его страхов, одновременно скрыв источник настоящей угрозы. Префект дал повелителю совет уехать ради собственной безопасности из Рима сразу после наступления нового года и приведения к присяге новых консулов, и постоянно поселиться в императорской резиденции на острове Капри.