Крылья Киприды - Сергей Крупняков Страница 28

Все проходы в театр были забиты людьми. Многие зеваки даже стояли на стенах театра.

— Дорогу! — зарычали воины. Все сразу посторонились. Один из воинов столкнул кого-то из первого ряда сидений и усадил Сириска.

А Евфрон уже шел по проходу. Воины, еще громче чеканя шаг, рассредоточились вокруг арены. Евфрон вышел на середину, и мертвая тишина воцарилась вокруг.

— Друзья мои! Граждане! — голос Евфрона, сочный и мужественный, доносился до последних рядов амфитеатра. — Я знаю, что сейчас думают некоторые из моих недругов: вот, мол, появился и у нас новый тиран, наш мучитель, его надо убить, пока не поздно!

Долгая пауза, и ни звука в толпе.

— Руки коротки! — словно стрела с тетивы сорвались эти слова с уст Евфрона. — Хочу сказать всем поборникам демократии. Я сам демократ! И учился с вами, граждане, у одних учителей. В одном гимнасии проводили мы юность. И только лишь из любви к вам моя жестокость. Это — необходимо. Враг у ворот города. Я знаю, как спасти наш Херсонес. Знаю! И прошу и требую мне помочь. Разобьем скифов — вот тогда демократы пусть себе и далее чешут языки в булевтерии.

Гул голосов. Многие вскакивают с сидений. «Так-то ты демократ!» — слышно в толпе. — «Так-то ты нас уважаешь!»

— А кто будет мне мешать! — громоподобно произнес Евфрон, — пусть пеняет на себя. Я не дам болтунам и лопоухим простакам погубить наш город. С сегодняшнего дня булевтерий распускается. Распускаются стражи булевтерия! Распускается суд. Распускаются коллегии демиургов ^[18], архонтов ^[19] и все остальные коллегии.

— А кто же будет управлять полисом?

— Кто будет судить?

Многие встали с рядов и подбежали к арене. Шум все нарастал. Из толпы уже слышалось: «Тиран!», «Убийца!», «Долой!»

Евфрон прошел с арены на просцениум и поднял руку. Воины все разом развернулись лицом к толпе и обнажили мечи. Видно было, что все продумано заранее.

Все смолкли. Евфрон спокойно осмотрел толпу.

— Тогда сделаем так! Кто за Родину и за разгром скифов — пусть выйдут на арену!

Почти без паузы многие из молодежи и мужей постарше оставили свои места и вскоре добрая половина херсонеситов была на арене.

Многие колебались.

— Нельзя отделять демократию от Родины! — кричали одни.

— Правильно! — кричали другие.

Евфрон поднял руку. Все замолчали.

— Прибавьте к этим гражданам, — он указал на арену, — тех воинов, что сегодня следят за порядком в городе, тех, кто сейчас в разъездах охраняет наши рубежи, а их у меня не менее тысячи, и подумайте — с кем народ?!

Когда шум смолк, Евфрон обратился к собравшимся на арене.

— Спасибо, друзья! Я уверен, что с вами я разобью скифов! Займите свои места, и пусть каждый, кто хочет, выскажется! Но помните, мы не старый Совет, где речи говорились часами!

Когда все расселись, на арену вышел Сострат. Он внимательно осмотрел всех, затем сказал:

— Евфрон говорит верно! Чтобы одолеть скифов, надо все пять пальцев держать в кулаке!

— Отлично! — Евфрон обратился ко всем. — Прошу быть так же краткими, как Сострат.

— А что будет с пленными — теми, кто заперты в тюрьме? — этот вопрос задал старик Софрон. Он даже не вышел в центр.

— Всех пленных, как только мы выясним их позицию, мы освободим! — сказал Агасикл. Он поднялся с почетного кресла старейшины и вышел на арену. — Я, Агасикл, обещаю вам, граждане, что все невиновные будут освобождены. Демократические же наши свободы будут восстановлены сразу же, как разобьем скифов. Даю вам слово чести. Я, Агасикл, отец Евфрона, клянусь жизнью, демократия будет восстановлена!

Агасикл еще не дошел до своего кресла, а от южных ворот донесся шум. Какой-то человек в сопровождении двух воинов буквально вбежал на арену. Рядом с ним был мальчик.

— Люди! — крик этот заставил всех вздрогнуть. — Граждане! Я, Мегакл, взываю о мести! Вчера мой клер Вакала сожжен скифами! Мы чудом спаслись на лодке. Жена моя убита стрелой варваров! Завтра они будут у ваших стен! Они жгут все! Они убивают всех!

— Вот оно! — Евфрон встал, как барс. — Это последняя капля.

Все вскочили с мест и ринулись на арену. Люди кричали, махали руками.

— Сейчас, сегодня, здесь! — Евфрон указал на столик булевтов, где уже сидел писарь. — Все, кому дорога Родина, пусть записываются в ополчение. Сегодня же я изберу Совет из двадцати лучших граждан. Мы сломим скифов!

Толпа все прибывала. Писарь не успевал записывать. Евфрон нашел взглядом Сириска и указал ему рукой в сторону столпившихся людей. Сириск все понял. Он пробился через толпу и сел рядом с писарем. Появился стиль и пергамент, и он начал писать. Десятки, сотни, тысячи имен ложились в список ополчения.

Когда запись была закончена, Евфрон громко произнес:

— Все по домам, граждане! И позаботьтесь о вооружении. Бедным будет оказана помощь из священных сумм булевтерия.

Когда все разошлись, остались Евфрон, Апполодор, Апполоний, Сострат, Пифострат, Сириск, Ахет, Агасикл, Алким — лохаг, и Апполодор — Верховный жрец.

— Думаю, будет достаточно. — Евфрон жестко, и в то же время по-мужски тепло окинул всех взглядом.

— Нас всего десять. Совет десяти — не будет ли мало? — спросил его Агасикл.

— Нет, отец, вполне достаточно. — Он указал всем на скамью, и члены нового Совета уселись за стол, на котором лежали списки ополчения. Все молча смотрели на Евфрона.

— Времени у нас нет, — начал спокойно Евфрон, но в спокойствии этом чувствовалась скрытая настороженность, — а поэтому поторопимся. Пифострат, бери списки и приступай сегодня же к организации ополчения. Иди.

Пифострат взял списки и вышел.

— Сострат, ты — новый глава коллегии демиургов. Мы должны знать, кто наши друзья, кто враги. Иди.

— Ахет, хотя ты еще и молод, но мы доверяем тебе. Найди Крита и скажи Пифострату — вы оба возглавите отряд юношей. Иди.

Ахет убежал с улыбкой.

— Алким — ты воин, лохаг. Теперь ты уже не сотник. Ты таксиарх. Твоя забота — фаланга ветеранов. Пусть воины Ахета и Крита во всем подражают вам.

Алким молча встал, кивнул и вышел.

— Апполодор, не мне учить тебя, Верховного жреца, как много зависит от воли богов и веры граждан. Иди, и пусть все храмы будут тесны от молящихся. Да помогут нам боги!

— Боги на стороне мудрого. — Апполодор встал и, взглянув на Сириска, обратился к Евфрону: