Одинокие мужчины - Луис Ламур Страница 28

Теперь предстояло обдумать, как спасти остальных. И это была моя задача, поскольку друзья отправились за мной в Сонору только потому, что хотели помочь мне, а других дел у них здесь не было.

Загвоздка состояла в скале, ведущей на вершину. Она почти полностью растрескалась, но трещины были неглубокими, и я решил еще раз ее осмотреть, а осмотрев, начал подкапывать, надеясь, что сумею расшатать несколько обломков.

Вначале извлек застрявшие в трещине большие камни, футов по пятьдесят или шестьдесят, и, крикнув вниз: «Поберегись!» — сбросил со склона. Трудился я больше часа.

Апачи не напоминали о себе, и это меня вполне устраивало. Ни один из них не объехал вход в каньон и не поднялся наверх. Поскольку они хорошо знали местность, наверное, были уверены, что мы не выберемся из западни.

Внизу из впадины доносились звуки одиночных выстрелов, один или два раза ответили индейцы. Они не могли меня видеть, а значит, не знали, чем я занимаюсь. Апачи понимали, что помощи нам ждать неоткуда и что бы мы ни предприняли, рано или поздно они снимут с нас скальпы; я, однако, надеялся заставить их попотеть — если они хотят получить мой скальп, пусть сначала попробуют меня поймать.

С этими мыслями я продолжал очищать трещину. Одну ее сторону образовывал длинный и тонкий обломок высотой шесть — восемь футов и весом в добрую тонну. Расчистив основание скалы, я обнаружил, что он свободно двигается в трещине.

У меня родилась идея, с которой я не собирался так просто расставаться: в таких обстоятельствах и в таком месте приходится использовать любой, даже самый незначительный шанс. Мы попали в ловушку. Апачи намеревались взять нас измором. Воды нам хватило бы на день-два, а патронов — на одну серьезную схватку.

Солнце припекало вовсю, моя рубашка взмокла от пота, но я привык к тяжелой работе. К тому же мы, Сэкетты, — упрямые парни. Мы не из тех, которые быстро сдаются, мы всегда боролись до последнего… Что я и делал сейчас.

Наконец, очистив трещину от мелких обломков, я поднялся к ее вершине. Упершись ногами в один край, а спиной и руками в другой, я начал потихоньку раскачивать обломок скалы. Лицо взмокло от напряжения, а злополучный обломок даже не шелохнулся. Отдохнув, я попытался еще раз. Только с третьей попытки я почувствовал, что обломок чуть качнулся. Я поднатужился, в трещину со стуком посыпались камешки и галька, и осколок подался еще чуть-чуть.

Вскоре внизу появился Баттлз — решил посмотреть на мою работу. Посмотрел, покачал головой:

— Ну и дальше что? Даже если тебе это удастся, что дальше?

— Наши шансы увеличиваются, — сказал я. — Пусть у нас с тобой ничего не выйдет, но девушка с детьми получит возможность бежать — им нужно спастись во что бы то ни стало. Ну а наши скальпы дорого обойдутся индейцам.

Он присел на корточки.

— Как это?

— Наша маленькая лошадка — горный мустанг, если понадобится, она заберется и на дерево. Такая же лошадь у девушки, обе они маленькие, быстрые и умные. Мне кажется, если мы постараемся, мы вызволим ее и детей. А быть может, и нам удастся спастись.

Баттлз вновь оглядел скалу. Если повалить обломок, откроется пологий склон, усыпанный гравием и мелкими обломками скал, по которому с помощью парочки дюжих парней может вскарабкаться наверх первая лошадь. Когда она будет на вершине, мы накинем на ее седло веревку и вытянем остальных.

Баттлз спустился в трещину, уперся ногами в землю, а плечом налег на обломок. Мы стали толкать его вдвоем, и он сдвинулся с места. Я спустился пониже, устроился поудобнее, и мы опять навалились. Обломок еще наклонился, но не двигался, невзирая на все наши старания.

Мы отошли в сторонку и попытались оценить ситуацию. Джон Джей поглядывал на трещину, прикидывая что-то в уме. Трещина стала много шире, а внутри мелкие камешки образовывали довольно крутой спуск.

Баттлз взглянул на меня:

— Ну что, попробуем?

Склон был достаточно крутой, но другого не было. Мне приходилось видеть, как дикие лошади взбираются на кручи, правда, поменьше, но мы им поможем…

Мы спустились в выемку, где находились остальные, и я жадно припал к фляжке. А когда взглянул туда, где мы только что были, вздрогнул — нам всем не помешали бы крылья.

Над Роккой соорудили подобие навеса: пончо, подпертое палкой. Я подошел и присел рядом.

— Меня основательно продырявили, амиго, — сказал он.

— Ничего, сдюжишь.

Он посмотрел на скалы.

— Что вы задумали?

— Это единственное спасение для двух горных лошадок, девушки и детей. Дорсет знает пустыню. Если мы вытащим ее отсюда, она почти наверняка доберется до границы.

— Я все думаю о том ранчо, — сказал Рокка, — о зеленых деревьях и сочной траве.

— Хорошее место.

— Если уж суждено умереть, то лучшего места не найти. Оно похоже на рай, во всяком случае, так я его себе представляю, хотя вряд ли туда попаду. — Он посмотрел на меня. — Когда начнете?

— Скоро вечер, думаю, тогда и начнем.

Подошла Дорсет, и я изложил ей наш план: мы вытащим на вершину двух лошадей и ее с детьми, и они поскачут к границе, прячась днем и путешествуя вечером или ранним утром. Дорсет не задавала вопросов: она понимала, какие опасности грозят ей и детям, как понимала и то, что сейчас ей необходимо везение.

— Когда вернетесь, — сказал я ей, — напишите письмо Тайрелу Сэкетту в Мору. Расскажите обо всем, и о Лауре тоже — как она послала меня на смерть.

— Обязательно это сделаю, — спокойно ответила Дорсет. — Могу даже лично с ней встретиться.

— Не стоит. Она хуже, чем отрава.

Для Дорсет, Гарри Брука и остальных детей не составило никакого труда взобраться наверх. Дети хорошо лазают по кручам. Пока Баттлз присматривал за индейцами, мы с Испанцем подняли лошадей.

Наша гнедая была быстрой и проворной, она ловко взобралась по усыпанному камнями склону, хотя разок все-таки упала на колени, и мне пришлось тянуть ее под уздцы. И тем не менее, осмотрев трещину в скале, я испытал сомнение.

Поскольку я знал путь, то пошел вперед, ведя мустанга в поводу. Испанец шел сзади. Однако когда я забрался в трещину и гнедая увидела, что ей предстоит, она заупрямилась.

Испанец стоял за ней, он снял сомбреро и шлепнул гнедую по крупу. Лошадь с перепугу прыгнула и, прежде чем поняла, что с ней происходит, зацепилась передними ногами за скалу, а задними заскребла по склону.

Я изо всех сил тянул за поводья, Испанец еще раз шлепнул ее по крупу своей шляпой, и она очутилась в трещине. Здесь мы оставили кобылу в покое, чтобы она перевела дух, а заодно отдохнули и мы.

Спустилась вечерняя прохлада. В той стороне, куда ушло солнце, небо было все еще бледно-голубого цвета, но на нем кое-где уже начали проступать звезды. Сидя на скале и держа в руках поводья, я глубоко вдыхал свежий горный воздух.