Выживая – выживай! - Владимир Стрельцов Страница 28

Планы Его Святейшества Сергия Третьего на лето 910 года были масштабны, смелы и во многом для своего времени удивительны. Предстоящим грандиозным свершениям способствовало как замирение врагов внутри Италии, так и с успехом продвигавшиеся коммерческие дела Рима и папского двора, но, главное, сама беспокойная и деятельная натура верховного иерарха Церкви, чьи убеждения совершенно не вяжутся с нашим общим уничижительным представлением о мировоззрении людей той эпохи. Еще во время бесед с учениками можно было убедиться в том, что Сергий позволял себе и собеседникам пускаться в вольные рассуждения относительно политики Церкви и восприятия Священного писания, что для Десятого века было вещью неслыханной. К тому моменту уже давно отгремели войны с раннехристианскими ересями, самой сильной из которых являлось арианство, долгое время находившее в свободолюбивых душах варваров более живой отклик, чем католическая вера. Иконоборческое движение, поразившее Византию в середине восьмого века, на Западе и вовсе не получило широкого развития. Да, конечно, никогда не затихали богословские споры между западными и восточными церквями, но, до прецедента с «филиокве», в подавляющем большинстве случаев это не выходило за рамки корректности и взаимного уважения. В итоге можно с уверенностью говорить, что эпоху правления Каролингов Европа встречала, демонстрируя редкое единодушие восприятия Слова Божьего, проистекающего из уст слуг Церкви Его. В обществе, где девяносто с лишним процентов живущих не умели ни читать, ни писать, слово Завета из уст священника воспринималось населением догматически дословно и обсуждению ни в коем случае не могло подлежать, слова самого рядового и недавно пущенного в лоно Церкви остиария жадно ловились прихожанами церквей и, передаваясь из уст в уста, становились совершенно непререкаемой истиной, а сам священник был фигурой неприкосновенной и не было страшнее злодеяния, чем покушение на его жизнь или имущество. Ситуация начала меняться именно в описываемые нами годы и, увы, приходится констатировать, что во многом сами деяния верховных служителей Церкви послужили тому причиной.

Папа Сергий был, бесспорно, одним из образованнейших и талантливых людей своего времени. Долгие годы борьбы за вожделенную тиару обострили его ум, закалили его характер, что постепенно привело к формированию самостоятельной картины мира, наполненной немалым цинизмом, и, главное, здравым смыслом. Сопутствовавший успех в делах его утолил излишнее тщеславие, но укрепил во мнении об обществе и правилах поведения в нем. Чего надлежало бояться ему, находясь на троне, возвышавшемся над всеми престолами мира? Конечно, он и думать не мог о том, чтобы собственными идеями об устройстве Вселенной растормошить дремучий ум своей паствы, это было бы самонадеянно, глупо и опасно, и в официальных речах своих он ни на йоту не отступал от общепризнанных христианских догм. Но в узком кругу единомышленников, среди верховных светских правителей его речь и разум получали дополнительные степени свободы, и такая манера поведения вызывала большее доверие у всех, кто его слышал, ибо эти люди, в большинстве своем, прекрасно знали цену всем карьерным достижениям, они сами также добивались успеха и признания, перескакивая волком через флажки и проявляя в отношении общественных и христианских доктрин, если можно так выразиться, индивидуальный творческий подход.

Успех предприятий Сергия в обустройстве Рима был несомненным. Прежде всего, Сергий испытывал в душе приливы заслуженной гордости за то, что именно ему, а не святошам Иоанну Девятому или Бенедикту Четвертому, удалось вернуть прежний блеск Латеранской базилике. Тем самым, все его недоброжелатели навсегда прикусили свои языки и даже молча стерпели появление в Риме памятной таблички с прославлением учителя Сергия, покойного папы Стефана Шестого. Сергий вернул Латеранской базилике папскую кафедру, далее, чтя традиции предков, перенес в Латеран и свою резиденцию, однако, спустя пару лет, все-таки возвратился в Город Льва, оценив все стратегические и военные преимущества закрытой крепости. Немалую роль в этом решении сыграли события, приключившиеся с Сергием в Равенне.

Помимо Латерана, были отремонтированы и многие другие базилики Рима и папских владений, в частности в епархии Сильва Кандида, а кроме того папа выделил немалые средства на восстановление аббатств Фарфы и Субиако, пострадавших от набегов сарацин. Как уже говорилось, щедрую помощь получило и аббатство Нонантолы, однако впоследствии Сергий не раз пожалел о содеянном, ибо суетливый аббат Евстафий деньги от Рима воспринял как разрешение пуститься в распри со своим сюзереном, архиепископом Равенны, и дело порой заходило здесь слишком далеко.

Соседи Рима не без удивления и уж точно с завистью наблюдали за ростом богатства и могущества Вечного города и терялись в догадках относительно источников поступления средств. На самом же деле, папа и консул Рима Теофилакт просто привели дела и хозяйства Рима в порядок. Для начала четко и аккуратно заработала папская канцелярия, сменились ректоры папских патримоний, была налажена и систематизирована работа по взиманию доходов с папских владений и арендаторов. В Сенате Рима была проведена основательная зачистка рядов от смутьянов и неблагонадежных затаившихся, после чего там остались люди, преданные графу Тусколо или находящиеся с ним в давнем и проверенном союзе. Была проведена подробная инвентаризация всех ремесленных цехов и купеческих общин города, после чего, по предложению Теофилакта, сборы с них были разумно уменьшены, но возрос контроль за своевременностью поступления денег в казну и были увеличены штрафные санкции за уклонение от налогов, вплоть до тюрьмы или изгнания из города. Был установлен аналогичный контроль над всеми приезжающими в Рим купцами, при этом особый режим благоприятствования был установлен для византийцев, и не проходило недели, чтобы на горизонте в Порто или Остии, этих морских ворот Рима, не появлялся бы греческий корабль с богатыми товарами Востока. Вообще говоря, с восстановлением власти Теофилакта в Риме вновь закономерно возросло влияние византийцев, среди сенаторов снова, как десять лет назад, не осталось ни одного лангобарда или франка, и городские льстецы превозносили в речах своих графа Тусколо, ставя того выше великого Велизария, ибо консул, в отличие от своего легендарного предка, без единого удара меча вновь вернул Рим в пределы Аргосской Империи. Вот так, не более и не менее!

Папа живо интересовался всеми хозяйственными делами Рима и, благодаря его усилиям, Вечный город при его понтификате начал постепенно отходить от своего образа сурового и исключительно церковного города, каковым он стал при Григории Великом и за следующие триста лет прирастал более церквями, чем светскими или даже военными сооружениями, если не считать, конечно, Город Льва. Улицы Рима, без ущерба количеству паломников, постепенно начали заполняться деятельным торговым и ремесленным людом, население города в целом заметно выросло, что обусловило появление и процветание многочисленных постоялых дворов и таверн. Безусловно, увеличившаяся привлекательность Рима как крупного торгового города и отход от прежнего аскетичного образа привели к некоторому, мягко говоря, падению нравов, но, в целом, именно при Сергии Рим вновь начал подавать в себе признаки живого и жизнелюбивого организма и папа был весьма доволен произошедшими переменами.