Маркитант Его Величества - Виталий Гладкий Страница 27

Юрек петлял по узким улочкам Белграда, чтобы убедиться, не идут ли по его стопам ищейки Гусейн-паши. Конечно, сам комендант не имел к нему никаких претензий, — они расстались едва не друзьями — но у Гусейна-паши был подчинённый, асесбаши, начальник ночной стражи, шпионы которого шныряли по улицам города с вечера и до самого утра. Ведь всем известно, что сети заговоров обычно плетутся в ночное время.

У асесбаши было много задач. И первая из них — обеспечение порядка в тёмное время суток. Улицы погружаются в темноту, и для предотвращения ночных беспорядков всем без исключения запрещалось ходить по городу после захода солнца. Это правило отменялось лишь в месяц Рамадан. Впрочем, по ночным улицам ходить всё же разрешалось, но с одним непременным условием: прохожий, чаще всего турок, должен нести с собою зажжённый фонарь, что, однако, делалось не всегда. В обязанность агентов асесбаши входило задержание нарушителей этого правила.

Их не препровождали в тюрьму до рассвета и даже не избивали палками, а всего лишь передавали в распоряжение владельцев хамамов, на которых задержанные и работали до полудня. Но Юреку не улыбалась перспектива подносить дрова к печи, нагревающей баню. Работа была тяжёлой и грязной, поэтому правонарушителей, которых отпускали на волю при свете дня, прохожие безошибочно распознавали по пыльной и запачканной одежде. Их называли «люди от печи», и эта кличка подразумевала дополнительные значения — «хулиганы», «воришки», «плуты» и тому подобное. А Ежи Кульчицкому, солидному негоцианту «Восточной Торговой Компании», совсем негоже было попадать в разряд изгоев.

За порядком в Белграде следил ещё и мухзир-ага со своими людьми. Это был офицер, командующий ортой янычар и выполнявший, в отличие от прочих командиров, функции совершенно особого рода. Его подчинённые задерживали и наказывали янычар в случае правонарушений и преступлений. Но в сети агентов мухзир-аги нередко попадали и мирные обыватели, у которых не грех было изъять кошелёк с акче или дукатами. Если нарушитель спокойствия не имел, чем откупиться, то его ждала незавидная участь — полсотни ударов палками по пяткам.

Но Юрек в какой-то мере был спокоен по части нарушения городского распорядка — как раз наступил месяц Рамадан, и ночные улицы Белграда полнились народом. Все отдыхали после дневной жары. Одни прохаживались, наслаждаясь свободой, прохладой и свежим ветерком, который тянул от Дуная, другие сидели в кахвехане и вели неторопливые беседы за чашкой кофе о своём житье-бытье, третьи (большей частью старики) покуривали трубки, сидя на камне или на скамейке у ворот собственного дома, а молодёжь летала беспокойными воробьиными стайками с одной улицы на другую.

Впрочем, юнцы вряд ли могли долго торчать на одном месте; горячая молодая кровь бурлила в жилах, требуя развлечений и приключений, которых молодёжь была лишена почти весь год. Что ни говори, а вечером и ночью, когда человека никто не видит, он становится гораздо раскованней, и какая-нибудь глупость, которая в светлое время суток ему даже не пришла бы в голову, в темноте кажется невинной шалостью, и какой-нибудь шалопай, в особенности юный, пускается во все тяжкие.

Юрек нёс план крепости Калемегдан, зашитый в полу камзола, по указанному Младеном Анастасиевичем адресу. Сербский купец ещё вчера предусмотрительно уехал из Белграда; а ну как Юрека схватят шпионы асесбаши и он не выдержит допроса с пристрастием? Уж что-что, а допрашивать османы умели; у палачей Гусейн-паши даже немой заговорит. Тогда Младену Анастасиевичу придёт каюк. Тем более что на «Восточную Торговую Компанию» уже начали коситься менее удачливые турецкие купцы-конкуренты, а значит, и донос визирю не за горами. Османам не хватало только фактов, но если схватят Юрека и обнаружат в его одежде план Калемегдана с расположением орудий и арсеналов, то этого будет вполне достаточно, чтобы детище Иоганна Иоахима Бехера, основателя компании, приказало долго жить, тем самым очистив поле деятельности для мусульманских купцов.

Кульчицкий направлялся в «Три шешира» ^[45]. Это был небольшой и очень древний караван-сарай; так называли его османы, а сербы именовали заведение по старинке — постоялым двором. Его построил Стефан Лазаревич — сначала князь, а потом деспот ^[46] Сербии, который жил в конце XIV — начале XV века. При нём Белград процветал. В те далёкие времена он состоял из двух частей — крепости и посада, где находились большая церковь митрополита. Постоялый двор для иноземцев «Три шешира» тоже был построен всё тем же Стефаном Лазаревичем.

Коротая скучные зимние вечера, Юрек пристрастился к чтению, чтобы лучше усвоить сербский язык. На одном из книжных развалов он наткнулся на книгу сербского летописца Константина Философа, который описал Белград времён Стефана Лазаревича. Летописец поведал о том, как деспот воздвиг на берегах двух рек, на холме, величественный город. Построил он и пристань на Дунае, подход к которой перекрывался цепью, закреплённой между двумя башнями, и церковь Святого Николая, при которой имелась больница, где лечили всех, невзирая на звание и положение в обществе. Были сооружены армейские конюшни, похожие на дворцы (Стефан Лазаревич очень любил лошадей), ремесленные мастерские и здания для судовых команд и свиты, а также возведён ещё один дворец — для сестры деспота.

Правитель Сербии окружил город двойными стенами и крепостными рвами, а в Верхнем городе, на развалинах византийского дворца, построил замок с сильно укреплёнными стенами, глубоким рвом и подъёмным мостом. Внутри замка размещались двор и две башни — Небойша ^[47] и Бойша ^[48], а также дома аристократии, часовня, библиотека и казна. Несколько позже замок превратился в мощную крепость и получил от турок своё название — Калемегдан.