Восточная миссия - Сергей Бортников Страница 27

Жила Маня в доме на окраине, за которым давно присматривала контрразведка Юго-Западного фронта. Естественно, с момента передачи пакета Федулов уже никогда не выпадал из поля зрения ее агентов, главным образом – капитана Бессарабова.

По прибытии в часть отдохнувший и повеселевший старший урядник с тремя сотнями своих товарищей был сразу же отправлен в тыл врага.

Переправившись через Серет вброд, казаки развернулись в лаву и атаковали полевые караулы противника. Четыре офицера и 180 солдат двух рот 19-го ландверного полка, не сопротивляясь, сдались в плен. Федулов сразу начал вести с австрийцами «разъяснительные беседы» и быстро подружился с ними.

Оказалось, что русских на этом направлении преследовала 55-я дивизия из корпуса Гофмана – 7 тысяч штыков при поддержке 40 пушек. По свидетельствам пленных, в ближайшее время австрийцы не собирались начинать наступление, считая своей важнейшей задачей удержать отвоеванные территории.

Ситуация прояснилась, и Платон Лечицкий решил атаковать противника, чтобы оттянуть вражеские силы с южного фланга 9-й армии.

Командир корпуса Сахаров, недавно назначенный наказным атаманом Оренбургского казачьего войска, в ночь на 6 сентября растянул фронт 32-й дивизии на 4 километра, оставив на восточном берегу Серета 43-й Охотский полк со всей артиллерией 11-й дивизии за исключением двух легких батарей (генерал Михаил Львович Бачинский был категорически против такого решения). Остальным трем полкам 11-й дивизии с приданым ей 127-м Путивльским полком и Терской казачьей дивизии, совокупно насчитывающим около 10 тысяч штыков, 2500 сабель и 22 пушки, было приказано начать наступление.

Их действия поддерживали 32-я и 2-я стрелковые дивизии.

Утром 6 сентября вся российская пехота собралась в лесу чуть западнее Теребовли, откуда и ринулась в атаку: 44-й Камчатский полк ударил с левого фланга, 41-й Селенгинский – с правого; в резерве остались 127-й Путивльский и 42-й Якутский полки.

К 11 часу на участке генерала Владимира Зеноновича Май-Маевского россияне оттеснили сторожевое охранение противника и захватили 60 пленных, но их атака быстро захлебнулась.

Вскоре прицельный огонь противника остановил и Терскую дивизию.

Поэтому в ночь на 7 сентября генерал Бачинский перегруппировал свои войска и бросил их на Дарахов [55], где сопротивление противника не казалось столь сильным.

Самая сложная задача возлагалась на бойцов 41-го полка. Ночью они должны были незаметно сняться с позиций и, совершив бросок на 18 километров, вступить в бой с превосходящими силами противника, чтобы выручить 44-й полк, оказавшийся в сложной ситуации. Также Бачинский просил содействия и у командира 32-й дивизии генерала Яблочкина, но Владимир Александрович слишком долго размышлял: помогать – не помогать?!

Михаил Львович не стал ждать и бросил в бой свою конницу – две сотни Екатеринодарского казачьего полка и две сотни Терской дивизии под командованием есаула Давыдова, получившего задачу прикрыть левый фланг 44-го полка.

Атака оказалась столь неожиданной, что за час русским удалось взять более 600 пленных. Однако главный удар был уготован не слева, а справа.

Австрийцы не выдержали и побежали. Полторы тысячи из них сдались в плен.

Корпус Гофмана практически перестал существовать.

А россияне после такого громкого успеха больше не помышляли об отступлении за Збруч. По крайней мере, до конца очередного осенне-зимнего позиционного противостояния…

69

Все триста бельгийских добровольцев выстроились во французском порту Брест. Винтовки за плечами, вещмешки у ног… Колон, Ле Маре, братья Тири, Жюльен Ляо, граф Жан де Людекерке – один из немногих аристократов, не постеснявшихся облачиться в форму рядовых солдат и с оружием в руках отстаивать независимость своей Родины вдали от нее…

Среди разведчиков-велосипедистов выделяется усатый весельчак Луи де Потер. У его ног, звонко тявкая, кружит дворняга по кличке Пуля с окрашенными в триколор боками – зеленой, белой и красной полосами. Так солдат «поизмывался» над собачонкой, узнав о вступлении Италии в войну.

Техника уже погружена в транспортный корабль «Врей Касть»: броневики, грузовики, мотоциклы, велосипеды с привязанными к рамам лопатами и мотыгами, автоцистерна и даже машина скорой помощи! Все это добро вместе с людьми вот-вот будет отправлено в Россию.

13 октября их тепло встретит продуваемый всеми ветрами холодный Архангельск…

Потом – Петергоф, Царское Село, прием у императора, Киев, Тарнополь, Збараж [56]и живописная деревня в далекой Галиции, название которой – Озерне – вызовет у всех бельгийцев ностальгию, напомнив о родном Изерне, где в начале Великой войны состоялась одна из самых кровопролитных в истории их армии битв…

70

Уже в Царском Селе отчетливо проявились первые проблемы во взаимоотношениях между бельгийцами и «благородными» русскими офицерами. Особенно обижались прапорщики, которым чужестранные солдаты не спешили отдавать честь.

Оказалось, те руководствовались своим уставом, согласно которому приветствовать нужно только непосредственных начальников, и то лишь один раз в день – при первой встрече. Причем в замкнутом помещении. На улице отдавать честь и вовсе не обязательно!

Серьезные недоразумение случались и тогда, когда бельгийцы собирались отведать пива в ресторанах. Гулявшие в питейных заведениях русские офицеры часто хватались за нагайку, а то и за оружие, пытаясь выставить вон «зарвавшихся лапотников». И тогда в дело вступал вездесущий Ле Маре, никогда не дававший в обиду своих солдат. «Мы из демократической страны и имеем право бывать там, где нам заблагорассудится», – такой аргумент действовал далеко не на всех, но грозный вид Константа взывал к уважению, упреждая многие неприятности.

Однако главный конфуз едва не случился там, где его никто не ожидал.

Когда бельгийцы готовились к боевому смотру перед русским царем, сумасбродная Пуля носилась по плацу, словно угорелая, вызывая раздражение у многочисленной государевой свиты. Дворнягу велели немедленно изгнать; Луи еле уговорил Константа спрятать ее в свой броневик. Конечно же, Николаю захотелось осмотреть именно эту машину. Все невольно замерли, но… пронесло. Обычно не замолкавшая собака «набрала в рот воды»!

Зато сам император, как обычно, вляпался в историю. Он никак не мог забраться на самую высокую ступеньку, чтобы заглянуть вовнутрь очередной бронированной машины. И здоровяк Ле-Маре решил помочь царю, ухватив его за шинель чуть ниже спины и приподняв. Сопровождавшие государя генералы ахнули. Но Николай II нисколько не разозлился за такое панибратство и громко рассмеялся…

Впрочем, то были цветочки по сравнению с тем, что бельгийские шутники отчебучили несколько часов тому назад, правда, «ягодок», к счастью, никто не заметил… Во время официальной встречи в Царском Селе, военный оркестр готовился сыграть государственный гимн Королевства Бельгии. Но русские музыканты не имели нужных нот. И обратились за помощью к Луи де Потеру.