Восточная миссия - Сергей Бортников Страница 26

65

Провожали Федулова всей станицей.

Окруженная плачущими детишками Матрена махала платком, пока паром через Урал, которым пришлось воспользоваться для того, чтобы сократить путь до железной дороги, не скрылся из виду. И только на другом берегу реки Григорий вспомнил о данном Семену обещании. Что ж, время еще есть, надо бы проведать родителей друга!

– Слышь, братец, – обратился он к крестьянину, в телеге которого собирался добраться до ближайшей станции. – Ты Зыряновых знаешь?

– А то как же!

– Вези меня к ним.

Во дворе дома, возле которого остановилась повозка, шло гулянье. Федулов поправил форму и толкнул неприкрытую калитку.

За столом на центральном месте сидел мужчина в форме казака-уральца с такими же, как у него, знаками отличия на погонах. Он повернул лицо к вошедшему и в тот же миг сорвался с места.

– Маменька, батенька, встречайте моего боевого друга!

– Семен! – заорал Федулов, бросаясь в распахнутые объятия.

– Гриня! Маменька, поставьте рядом со мной еще одну табуретку!

– Сейчас, Сенечка, сейчас, родный!

– Ну, рассказывай, как отдохнул?

– Нормально! А ты как дома очутился?

– Да вот… Был ранен в плечо – и получил два месяца на поправку… Ты не поверишь, Гриня, сама царева сестра за мной в госпитале ухаживала!

– Да ну?

– Точно тебе говорю… Ея Императорское Высочество великая княжна Ольга Александровна!

– Повезло тебе, братец!

– Еще как! А ты уже на фронт?

– Так точно…

– Ну, давай по единой… За нашу победу!

– Какую победу, братец?! За благополучное возвращение!

– Вот-вот! – поддержал Федулова отец Семена – все еще ладный, крепкий казак среднего роста, прошедший не одну военную кампанию. – Ни пуха ни пера вам, братцы… Ни пули, ни осколка!

– Спасибо, батя! – отчего-то расчувствовался Григорий.

66

14 августа 1915 года австро-венгерские и немецкие войска снова приступили к активным действиям почти на всем Юго-Западном фронте – от Днестра до Турии [47].

Удары были направлены в обход правого фланга 8-й армии в направлении на Локачи [48], где немцы с австрийцами потеснили 4-й конный корпус генерала Петра Федоровича Рерберга и взяли под контроль дорогу на Луцк [49].

Командующий ЮЗФ Иванов решил выровнять фронт, распорядившись отвести войска на линию реки Стрипы, а один корпус (39-й) перебросить на Волынь.

19 августа 9-я и 11-я российские армии принялись выполнять приказ. Щербачеву пришлось оставить отменные позиции на Золотой Липе под Бережанами [50], а Лечицкому вообще стратегически важный населенный пункт Галич [51].

Отступавшая на Волынь 8-я армия вытянулась в линию Деражно – Крупен – Радзивилов – Подкамень – Подберезцы [52], протяженностью около 120 километров.

Перед российским командованием предстал выбор: либо перейти в наступление на правом фланге силами Брусилова, либо отвести весь корпус на следующий оборонительный рубеж, подготовленный по линии рек Горынь, Стубла, Иква.

При этом следовало учесть, что противник имеет существенное преимущество в численности войск. Против 11 русских – 22 австро-венгерских дивизии. И Алексей Алексеевич принял нелогичное на первый взгляд решение – контрнаступление, которое назначил на 3 сентября.

Для нанесения удара планировалось выделить три правофланговых корпуса (39-й, 12-й и 8-й) во взаимодействии с 3-й пехотной дивизией 17-го армейского корпуса и один левофланговый.

Им противостояли три армии: эрцгерцога Иосифа-Фердинанда (1-я и 4-я) и 2-я австро-венгерская армия Бем Эрмоли, совокупно имеющие многократное преимущество в живой силе и артиллерии (1058 пушек против 500).

Но русских это не остановило.

По всему фронту они бросились в атаку.

Отбросить неприятеля не удалось, зато удалось отбить у него охоту к активным действиям на весь осенне-зимний период.

67

Под Тарнополем фронт тоже стабилизировался.

Правда, 4 сентября австрийцы пошли в решительную атаку в районе сел Пилява [53]и Джурин [54]. Однако для подавления этой авантюры хватило всего лишь одного дивизиона уральцев, состоящего из трех сотен казаков, среди которых не было быстро поправляющегося после ранения отпускника-Зырянова.

Впрочем, до конца сентября его полк продолжал нести в основном разведывательную службу. Серьезный бой довелось выдержать только под Джурином за высоты 270 и 386.

И вообще, в конце лета русские войска под Тарнополем почему-то вступали в сражения нечасто и неотхотно. Около двухсот кавалеристов полковника Бековича-Черкасского нанесли удар по позициям 9-го и 10-го гонведских полков возле Зарваницы, взяв в плен 17 венгерских офицеров и 276 солдат, захватив 3 пулемета и 4 телефона. При этом сами кавказцы потеряли 2 офицеров, 16 всадников и 48 лошадей. Вот, пожалуй, и все проявления воинской доблести на том участке фронта…

С началом осени все изменилось.

В ночь со 2 на 3 сентября 11-й корпус генерала Владимира Викторовича Сахарова, состоящий из двух пехотных дивизий и одной кавалерийской бригады, прикрывающих северное крыло 9-й армии генерала Лечицкого, без боя оставил позиции на Стрипе и, осуществив переход на 20 километров, вышел к реке Серет. На правом фланге остановилась 11-я пехотная дивизия генерала Бачинского. Чуть севернее расположился 22-й корпус 11-й армии, южнее – 32-я дивизия, которая за лето отступила на 130 километров, понеся значительные потери.

На берегу Стрипы остались только две сотни 2-го Екатеринодарского казачьего полка. Они должны были задержать противника на водном рубеже и вести активную разведку…

68

Последним крупным городом на пути следования Федулова на фронт оказался Тарнополь. Именно в нем жила двоюродная сестра Антона Ковальского, для которой Григорий привез передачку. Что находится в опечатанном и туго перевязанном пакете – он, конечно же, не знал. Доктор сказал: какие-то очень важные личные документы. На самом деле там были наборные шрифты для подпольной газеты социалистов, редактируемой некоей Маней Шварц, не состоящей ни в каких родственных связях с уральским лекарем и даже не подозревающей о его сущест вовании.