Непоборимый Мирович - Вячеслав Софронов Страница 25

1

В мае 1757 года семидесятитысячная русская армия четырьмя колоннами через Лифляндию двинулась к берегам реки Неман, за которой находилась неспокойная и воинственная Пруссия. Непосредственно России угрозы со стороны прусского короля Фридриха II не было, к российским границам он пока приближаться не собирался. Но, присоединившись в январе 1757 года к Версальскому договору между Австрией и Францией против Англии и Пруссии, императрица Елизавета Петровна сочла нужным показать силу и мощь своей державы.

К их союзу тут же примкнули Швеция и Саксония, мечтавшие в общей суматохе урвать для себя то, что плохо лежит, пока король Фридрих будет воевать с русскими и австрийцами. Сами же они противостоять ему не могли, что показали первые столкновения объединившихся на время саксонцев и австрийцев. Не только сам король прусский считал себя лучшим полководцем Европы, но так же считали и многие европейские государи, потерпевшие от него поражение. Король Фридрих действительно был вояка предерзостный и всю свою жизнь посвятил войне, изобрел собственную тактику для атаки неприятеля «косым строем». Он легко разбил австрийцев в Пражском сражении в 1756 году, но в июне те собрались с силами и побили пруссаков в бою при Келине. Но это было лишь начало кампании, в которую вступали все новые и новые силы, желавшие проверить себя на полях европейских баталий.

В русской армии тоже имелись талантливые генералы, немало лет проведшие в сражениях. Но сравниться с прусским королем они не могли уже потому, что тот не был в действиях своих никем сверху ограничен и отвечал лишь перед самим собой и своей совестью, которой у него, как поговаривали побитые им государи, было всего лишь на хороший пшик. А любой русский генерал каждый свой шаг должен был согласовать с Петербургом, императрицей и теми соглядатаями, что неотрывно при армии находились. Поэтому жил в войсках никем не озвученный приказ сто раз подумать, подождать, прежде чем начать какую-то операцию, особенно если окончание ее грозит поражением, а тем паче бегством с поля боя.

Гораздо проще было уклониться от генерального сражения ввиду великих сил неприятельских и потянуть время. А там, глядишь, или непогода свое дело сделает и противник сам отойдет, или государи помирятся и совсем войну прекратят. В силу этого делалось все с оглядкой, нерасторопно и как бы через силу. И многие генералы считали, что, отбыв какой-то срок при армии и внезапно заболев или по иной причине, можно будет попросить себе замены, а там, вернувшись в имение, жить куда спокойнее и милее вдали от пушечного грохота и царского пригляда.

Наблюдать и контролировать формирование армии для похода ее в Пруссию взялся ближайший к императрице человек – генерал-фельдцейхмейстер Петр Иванович Шувалов. Но, будучи человеком штатским, возглавить ее, а тем паче командовать передвижением и баталиями он не мог. К тому же многие дела внутри государства российского, зачинателем и вершителем которых он был, не позволяли ему покинуть пределы страны. Но он все же внес свою лепту в воинское искусство, оставив за собой управление и руководство Обсервационным корпусом из тридцати тысяч штатных единиц. А вот командовать всей русской армией поручили Степану Федоровичу Апраксину. И хотя был он уже в изрядных летах и не особо стремился к жизни бивуачной, походной, императрица, перебрав всех других известных ей генералов, остановила свой выбор именно на Степане Федоровиче, присвоив ему по такому случаю чин генерал-фельдмаршала.

Вряд ли она видела в нем великого полководца, на полях сражений ум свой и храбрость показавшего, но иных она просто в своем окружении не нашла: тот стар, этот молод, а большинство генералов так и вовсе немцы. Как же они с Фридрихом воевать станут, когда чуть ли не родней ему доводятся? А вот Степан Федорович – истинный русак. Росту в нем чуть не под две сажени, когда-то первым красавцем в столице слыл; обходителен, говорить ладно умеет, одевается щеголем и, несмотря на лета преклонные, до сих пор на фрейлин придворных острый взгляд бросает. Чем плох? Ему самому из ружья не стрелять, в штыковую не ходить, авось справится с российскими солдатушками, направит их куда надо и, коль на то воля Божья будет, разобьет чванливого Фридриха. А случись что не так, призовут любезного Степана Федоровича к следствию, чтобы дал полный ответ за все упущения свои, а уж там поглядим: казнить его или миловать.