Ветры земные. Книга 2. Сын тумана - Оксана Демченко Страница 25

Сборы в дорогу оказались занятием на редкость утомительным и неприятным, ничуть не похожим на мечту покинуть город налегке, тихим утром.

В первый день приготовлений к отъезду дом сделался тесен, сундуки и короба захватили все пространство, а беготня слуг, причитания Челито и собственная неспособность отличить полезное от ненужного привели плясунью в настоящее отчаяние. Прежде Зоэ никогда не удавалось накопить много вещей и это – теперь она убедилась – было замечательно и правильно. Стоит добавить, что среди общего переполоха в последнем незатронутом вихрем сборов кресле безмятежно восседал Альба и играл на виуэле.

Невозмутимость названого брата казалась поистине нечеловеческой. Челито иногда срывался и, отказавшись от привычки не замечать присутствие нэрриха, распекал нелюдя на все лады, требуя принять участие в делах. Альба каждый раз откладывал виуэлу в сторону, молчал, внимательно слушая все доводы, попреки и угрозы старого моряка, кивал – и снова принимался за прежнее, едва Челито выдыхался и уходил.

– Аль, ну ты что! Он ведь всерьез обижается, – ранним утром третьего дня Зоэ укорила Альбу, все же решив встать на сторону деда.

Еще бы! Сборы достигли размаха губительнейшего из штормов: волны сундуков и коробов потекли к каретам, голоса прислуги рокотали, как шум прибоя, пена ругани все гуще приправляла жутковатое действо. Люди бегали туда и сюда, кряхтели с грузом и просто так, размахивали руками и давали советы, роняли тяжелое с грохотом, размашисто таранили углами сундуков стонущие дверные косяки. Дед кричал во весь голос, чувствуя себя толковым боцманом при плохой команде, собранной из портовой швали.

– К тому же сам видишь, безумие у нас полнейшее, – добавила Зоэ, не дождавшись ответа. – Ты уж хоть делай вид, что собираешься… Аль! Ты слушаешь?

– И стараюсь не сойти с ума, – улыбнулся нэрриха, снова трогая струны.

Ну как тут не сойти с ума? Прибыли новые указания от королевы, доставили несколько заказанных еще до переполоха и совершенно не нужных платьев, посол Алькема явился и лично подарил плясунье, покидающей столицу, достойного скакуна. Теперь облачно-перламутровый конь азартно обдирал последние цветки с многострадальной клумбы перед окнами комнаты Зоэ, а слуги обходили дальней тропкой подарок о четырех копытах, поскольку некоторые уже убедились в его отвратительном норове. Сам посол так впечатлился зрелищем сборов, что сел прямо на ковер у кресла Альбы… и предложил нэрриха спеть на два голоса.

– Да вы издеваетесь, – отчаялась Зоэ.

– О, прекраснейшая из сердитых девушек, – улыбнулся посол, – не стоит так серьезно принимать происходящее. Состоятельные люди умеют торопиться столь медленно, что лишенным бремени имущества их повадки не понять никогда. Увы, теперь ты богата, ты любимица самой королевы. Терпи…

– Но Абу! – возмутилась Зоэ, пробравшись поближе к гостю через нагромождения вещей. – Вы могли бы с Альбой тоже как-то заняться… Помочь.

– Суета недостойна мужчины, – с веселой и показной надменностью шевельнул рукой посол. – Иди, тебе не понять.

– Уйду и стану молчать. – Пригрозила Зоэ, глядя на нэрриха.

– Зоэ, я более года сватаю мою прекрасную сестру за племянника Бертрана Барсанского, – посетовал Абу, спасая приятеля от назревшей ссоры. – Два года прошло от первого осторожного разговора о браке… и мы почти близки к тому, чтобы начать обсуждение всерьез. Моя сестра, возможно, еще не поседеет и не лишится зубов, когда мы задумаемся о подписании договора. Герцог за это время успеет трижды жениться и овдоветь, поскольку я неплохой лекарь, но ради семьи готов вспомнить и рецепты ядов.

– Ты ужасный врун, – хихикнула Зоэ, подходя ближе и с огорчением глядя на полноватого улыбчивого южанина, друга Ноттэ и Альбы, и, может быть, вообще самого лучшего после Челито человека в столице.

– Сядь, и тогда мы напоследок споем на три голоса, – Абу похлопал по ковру рядом с собой. – Я буду тосковать без вас. Столица стала скучна уже весной, когда орден Зорких взялся рьяно искоренять ересь. Теперь нам, иноверцам, ночами приходится после заката сидеть при закрытых наглухо дверях и заложенных окнах. Лишившись вашего общества, я превращусь в путника, сохнущего в пустыне без глотка живительного общения… Увы.

– Но ты не возвращаешься домой, – отметила Зоэ.

– Я сын эмира Алькема, пусть и не старший, – тихо и грустно сказал Абу. – Пока я здесь, мир на юге имеет хотя бы малое и шаткое основание. Одни полагают меня заложником, иные – послом, кое-кто дома – предателем, но все же мы не переходим грани, незримой, но весьма опасной. Те, кого в Эндэре именуют псами войны, теперь весьма голодны…