Гора сокровищ - Луис Ламур Страница 25

Спустя несколько дней, ближе к полудню, мы въехали в город Сан-Луи, и первый, кого я встретил на улице, был Эстебан Мендоза. Он был женат на Тине, девушке, которую Тайрел спас несколько лет назад, когда в городе разразилась перестрелка.

— А, сеньор! Я заметил вас еще издалека и сказал Тине, что это вы! У вас особая посадка, так что вас ни с кем не спутаешь. Чем могу быть полезен?

— Нам хотелось бы найти крышу для себя и хороший корм для лошадей.

Показав нам, где мы можем разместить лошадей, Эстебан остановился, чтобы поболтать. Я расседлал своего жеребца.

— Что-нибудь случилось, амиго? — поинтересовался Эстебан.

Я рассказал ему, куда мы едем, и предупредил, что за нами может быть погоня, а потом спросил:

— Эстебан, ты здесь живешь уже много лет. Кто в вашем городе самый старый? Мне нужен человек с хорошей памятью, который мог бы вспомнить то, что было двадцать лет назад.

— Двадцать лет назад? Это очень большой срок. В течение двадцати лет мужчина помнит женщину, перестрелку, ну, может, хорошую лошадь, но все остальное забывается.

— Один человек, вернее, несколько человек прошли здесь двадцать лет назад, они направлялись в горы Сан-Хуан и на перешеек Волчий ручей.

Эстебан пожал плечами.

— Давно это было, амиго.

— Один из них был моим отцом, Эстебан, он не вернулся из этого похода.

— Понимаю.

Эстебан пошел к себе, а я бросил ему вслед:

— Один из тех людей, что преследуют меня теперь, шел тогда с моим отцом. Будьте осторожны сами и предупредите своих. Ничего не предпринимайте, но будьте начеку. Это безжалостные типы, Эстебан, им не впервой убивать.

Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и ответил:

— У нас тоже есть безжалостные люди, амиго, но я их предупрежу — пусть знают. Всегда лучше знать об опасности.

Мы поели, но на душе у меня было неспокойно, и, хотя угостили нас на славу, я чувствовал себя не в своей тарелке. Всякий раз, когда я приезжаю в Сан-Луи, здесь случаются неприятности, но не с жителями города, а со мной, хотя обитатели Сан-Луи не делают мне ничего плохого. Это приятный, тихий городок, основанный, как говорят, в 1851 году.

Выйдя из дому, я задержался на улице, вдыхая холодный воздух и любуясь звездами. С востока над городом нависала громада горы Бланка.

Двадцать лет назад, когда здесь проезжал мой отец, на месте города была небольшая деревня, в которой останавливались все, кто ехал с юга или востока.

С гор дул холодный ветер, и я стоял, опершись на ограду старого корраля, вдыхая милые моему сердцу запахи свежескошенного сена, конюшни и лошадей.

Из дому вышли Тайрел и его пастухи. Мексиканцы вывели своих коней, и Тайрел распрощался со мной. Они направлялись назад, в Мору, и я пообещал Тайрелу дать знать, если мы что-нибудь узнаем.

В эту минуту на улице появился Эстебан в сопровождении старика, очень похожего на мексиканца. Пока мы ели, Мендоза сходил за ним и привел его, чтобы я мог с ним поговорить.

— Вы лучше сядьте, амиго, — сказал Эстебан. — Этот человек очень стар и к тому же гораздо ниже вас.

Под старым деревом стояла скамейка, и мы со стариком уселись на нее.

— Старина, — сказал Эстебан, обращаясь к нему. — Это тот человек, о котором я тебе говорил. Его зовут Телль Сэкетт.

— Сэкетт, — сердито пробормотал он, — конечно, среди них был Сэкетт. Хороший человек, хороший. И сильный — очень сильный. Он уже бывал в наших горах, но тогда ему нужны были меха, а потом — золото.

— И он сам сказал вам об этом, сеньор?

— Нет, конечно же нет! Но я и так понял, что ему было нужно. Он расспрашивал меня о горах, о перевале Волчий ручей, и я посоветовал ему не ходить туда. Другие уже искали там и ничего не нашли, одна пустая трата времени.

— А долго они пробыли в Сан-Луи?

— Два или три дня. Им нужны были лошади, и Хуэрта послал за ними в горы. Эти люди хотели уйти в горы поскорее… Хотя двое из них совсем не стремились туда. Я думаю, как раз Сэкетт, и не хотел идти. Мне кажется, эти люди были ему не по душе. Да и второму тоже — как же его звали? А, вспомнил — Петигрю.

Я задумался. Петигрю? Слыхал ли я раньше это имя, или нет? Значит, с ними был еще один человек. Куда же он делся?

Но тут я вспомнил, что Филип Бастон говорил о каком-то человеке, который входил в состав поисковой партии Пьера Бонтама. Быть может, он говорил об этом Петигрю? Да, я, действительно, услышал это имя от Филипа, только оно звучало немного по-другому — Петигрю.

— Зимой в горах очень холодно, — сказал я, — и, если бы им пришлось там зимовать, они бы просто погибли.

— А они вернулись еще до холодов. Пришли вовремя. По крайней мере трое. Высокий молодой человек, который мне не понравился, да он. И еще один, красавчик, очень жестокий.

— А кто еще?

Старик задумался, и я понял, что его мысли витают далеко.

— Холод, — бормотал он, — да, их погубил холод. Но люди выживают. Иногда. Если знают, как выжить. Но вот пища… Большинство умирает. Но дело не только в холоде. Мы беспокоились о них, даже думали, не отправиться ли за ними. Двадцать лет назад… Я был тогда еще совсем молодой — мне не было и шестидесяти. А до семидесяти я мог скакать верхом не хуже других в долине. Нет, лучше. Да лучше.