Красный Корсар - Джеймс Фенимор Купер Страница 22

– Больше, чем морем, должен признаться. Но всегда ли невольничьи корабли имели такой грозный арсенал? Вы ведь вооружены с ног до головы.

– Вы, без сомнения, желаете поближе узнать нас, прежде чем заключить сделку, – ответил с улыбкой капитан. Он открыл небольшой ящик, стоявший на столе, вынул из него пергамент и спокойно подал его Уайлдеру со словами:

– Вы увидите, что мы имеем охранные грамоты и уполномочены сражаться, как королевские суда, спокойно занимаясь своими делами.

– Это же патент на бриг.

– Правда, правда. Я ошибся. Вот эта, я думаю, та, что нужно.

– Это патент на судно «Семь сестер». Но у вас больше десяти пушек, и притом орудия, находящиеся в вашей каюте, девяти-, а не четырехдюймовые.

– Ах, вы пунктуальны, как адвокат, а я – безрассудный моряк. Но вы слышали о расширении патента? – Капитан бросил пергамент на другие документы. Затем, встав с кресла, он стал ходить взад и вперед по каюте… – Мне не нужно прибавлять, мистер Уайлдер, что наше ремесло имеет свои опасности. Оно, как его называют, незаконно. Но я не очень люблю теологические диспуты и потому оставим этот вопрос. Ведь вы сюда пришли с известными намерениями?

– Я ищу службы.

– Без сомнения, вы обдумали и зрело обсудили предприятие, в которое пускаетесь. Чтобы не терять времени на слова и установить между нами откровенность, приличествующую двум честным морякам, я вам просто признаюсь, что нуждаюсь в вас. Мужественный и энергичный человек, старше вас, но без больших достоинств, месяц тому назад занимал офицерскую каюту на бак-борте. Но бедный малый пошел на корм рыбам.

– Он утонул?

– Нет. Он умер в сражении с королевским кораблем.

– С королевским кораблем? Вы так буквально придерживаетесь своего патента, что считаете себя вправе сражаться с крейсерами его величества?

– Разве нет других королей? Только один король Георг II? Может быть, тот корабль имел белый флаг или датский. Этот человек мог бы в будущем командовать кораблем, если бы со мной что-то случилось. Я думаю, что умер бы спокойнее, если бы был уверен, что этот благородный корабль попадет в руки человека, который воспользуется им должным образом.

– Без сомнения, владельцы судна назначили бы вам наследника, если бы произошло подобное несчастие.

– Мои владельцы – люди очень рассудительные! – возразил капитан с многозначительной улыбкой, заставившей Уайлдера опустить глаза. – Они редко придираются ко мне.

– Они сговорчивы. Я вижу, что они, снаряжая судно, не позабыли снабдить его различными флагами. Они позволили вам выбирать тот, который вам более нравится?

В момент, когда был задан этот вопрос, выразительные взгляды моряков встретились.

Капитан вынул из полуоткрытого ящика флаг, где Уайлдер увидел и другие, и, развернув его во всю ширину, ответил:

– Вот лилии Франции, как вы видите, – герб, претендующий на незапятнанность, эмблема, достойная ваших безупречных французов. Вот расчетливый голландец, простой, прочный и недорогой. Этот флаг не слишком в моем вкусе: если корабль под ним представляет ценность, владельцы не очень-то отдают его. Вот флаг хвастливых буржуа из Гамбурга, у которых всего-то богат один город. Вот полумесяц Турции, нации лунатиков, считающей себя наследницей неба. Пусть они наслаждаются правами своего рождения: им редко удается торжествовать в открытом море. А это маленькие спутники, вращающиеся вокруг могущественной луны, – ваши берберийцы из Африки. Я мало общался с этими господами, потому что они редко возят ценные грузы. Однако, – прибавил он, бросив взгляд на шелковый диван, на котором сидел Уайлдер, – мы иногда встречались и не остались без ответного визита. А вот кого я люблю – пышный, великолепный испанец! Это желтое поле напоминает о богатстве его рудников. А корона? Она кажется отлитой из золота – так и хочется протянуть руку, чтобы схватить ее. Взгляните теперь на португальца, более скромного, но все еще великолепного. Вот мужественный и доблестный датчанин; вот неутомимый швед; а эту мелюзгу, которая имеет собственные армии, как и великие державы, оставим, – прибавил он, отталкивая в сторону около дюжины маленьких флагов. – Вот ваш изнеженный неаполитанец. А! Вот и ключи неба! Это флаг, под которым можно умереть. Под этим флагом я встретился однажды нос к носу с тяжелым корсаром из Алжира…

– Как! Вы напали на него под этим знаменем церкви?

– Да, из чистой набожности. Я представил себе удивление варвара, когда он выяснит, что мы не молимся. Едва мы послали ему один или два залпа, как он поклялся, что Аллах присудил ему сдаться. Когда я обрушился на него, мусульманин решил, что близок конец Магомета и всех его потомков. Я сам спровоцировал столкновение. Потом мы обменялись некоторыми товарами и расстались. Я оставил его в открытом море курить его трубку, с судном, немного накренившимся, со сломанной мачтой и с шестью или семью пробоинами в его скорлупе, в которые хлестала вода с такою же скоростью, с какой ее выкачивали матросы. Но это предопределило небо, и он был доволен!

– А это что за флаги, о которых вы не говорили? Они богато расшиты, и их много.

– Это флаги Англии. Смотрите, как они дышат аристократизмом и пестры, как ее партии. Хвала богу! Вот они для всех рангов, для всех положений, как будто люди созданы не из одного материала и подданные одного королевства не могут плавать под одним флагом! Вот флаг лорда, великого адмирала, вот святой Георгий, вот поле красное, вот голубое – для любого случая или каприза минуты, вот полосы Индии и даже сам королевский штандарт!

– Королевский штандарт?

– Королевский штандарт, который, кроме того, был поднят в присутствии адмирала.

– Объясните, пожалуйста! – воскликнул молодой моряк, приходя в ужас, словно священнослужитель от святотатства. – Королевский штандарт перед адмиральским судном! Да ведь опасно даже ради шутки выкинуть простой вымпел перед королевским крейсером…

– Я люблю дразнить негодяев, – прервал его капитан с горькой улыбкой. – В этом есть какое-то удовольствие. И притом, чтобы показывать, надо быть достаточно сильным.

– А каким из всех этих флагов вы пользуетесь чаще всего? – спросил Уайлдер после глубокого раздумья.

– При простом плавании я капризнее, чем пятнадцатилетняя девушка при выборе лент. Иногда я меняю их часто, по двенадцати раз в день. Сколько почтенных купцов вошли в порт, одни рассказывая, что встретили голландское, другие – датское судно; и те, и другие говорили правду. Но когда готовится сражение, тогда – другое дело. И хотя и в этих случаях я иногда позволяю себе каприз, есть знамя, которое я люблю особенно.

– И это?..

Мгновение капитан оставался неподвижным, положив руку на свернутый флаг в ящике, и смотрел на молодого моряка так, будто читал в его душе. Затем, взяв флаг, он вдруг развернул его и, показывая красное поле без каймы и украшений, торжественно произнес:

– Вот он!