Капитан Сорвиголова - Луи Буссенар Страница 19

– Их слишком много… – забывшись, прошептал Сорвиголова, но тут голос миссис Адамс прервал его размышления:

– Жанна, пора подавать чай!..

Ему с трудом удалось вспомнить, что он все еще остается прислугой женского пола. Впрочем, не такое уж это было тяжкое бремя. Миссис Адамс не была капризной, к тому же все необходимое находилось под рукой.

А между тем скорость поезда сорок пять километров в час – сущее чудо в условиях войны. До железнодорожного узла Де-Ар он прошел более восьмисот километров, не потеряв ни часа на стоянках, но отныне с графиком было покончено – состав приближался к театру военных действий.

До английских линий оставалось еще около двухсот пятидесяти километров, но на путях уже образовалась плотная пробка. Санитарный поезд то продвигался вперед на десяток километров, то отползал назад, потом снова полз вперед и наконец достиг реки Оранжевой. Ему удалось проскочить мост, и он продолжал свой путь, то и дело останавливаясь, а в целом продвигаясь со скоростью тачки, которую толкает инвалид.

Вдоль железной дороги стали все чаще попадаться обугленные и изрешеченные снарядами станционные постройки, все сильнее раскачивались вагоны на кое-как отремонтированных рельсах…

Вот и Моддер – река, прославившаяся теперь на весь мир. Здесь несколько тысяч буров выдержали натиск пятидесятитысячной британской армии, и речная вода, насыщенная глиной велда, стала похожей на человеческую кровь. Разрушенный бурами мост на скорую руку был восстановлен саперами, и поезд с огромными предосторожностями переполз на другой берег.

Теперь состав находился всего в восемнадцати километрах к северо-западу от укрепленного лагеря Магерсфонтейн, и для Сорвиголовы пришла пора подумать о побеге.

Между тем доктор Дуглас на всех остановках продолжал бесплодные попытки выяснить, где находится его друг, а миссис Адамс, окончательно обессиленная тревогой за сына, была уже не в состоянии произнести ни слова. Единственное, что удалось узнать – это то, что батарея капитана Адамса понесла большие потери.

Наконец поезд прибыл в Магерсфонтейн, где заканчивалась главная железнодорожная магистраль.

– Где Адамс?.. Кто знает, где капитан Адамс из четвертой батареи? – то и дело выкрикивал доктор Дуглас, пока некий сержант не откликнулся:

– Капитан Адамс ранен в грудь пулей навылет. Находится в дивизионном госпитале – том, что в Олифантсфонтейне.

– А как его состояние?

– Какое там состояние! Скорее всего, уже отдал Богу душу.

– Тише! Здесь его мать!

Но несчастная женщина все слышала. Отчаянный вопль вырвался из ее груди:

– Нет, это неправда! Не может быть, чтобы его отняли у меня!.. Скорее, доктор, умоляю вас! Помогите ему!

– Я в вашем распоряжении, миледи, – скорбно ответил доктор. – Подыщем экипаж и немедленно отправимся.

Экипаж нашелся – это была санитарная повозка из развернутого здесь же госпиталя, и спустя два часа доктор и миссис Адамс со своей прислугой без помех добрались в Олифантсфонтейн.

– Он здесь… – почти беззвучно прошептала миссис Адамс, переступая порог дивизионного госпиталя. Доктор поддержал ее под руку, а Сорвиголова с двумя саквояжами остался у входа.

Аванпосты буров располагались в каких-то двух километрах к северо-востоку отсюда, а возможно, и ближе. Непреодолимое искушение. У коновязи рыл копытом землю великолепный офицерский конь, а на всей этой территории, отведенной для раненых и медиков, практически не было вооруженных людей.

Из госпиталя донесся хриплый крик. Это миссис Адамс остановилась рядом с санитаром, прикрывающим простыней лицо только что скончавшегося раненого. Мать узнала сына, убитого войной, которую развязали британские биржевые воротилы, и в ту же минуту рухнула как подкошенная.

– Какое несчастье… – пробормотал доктор Дуглас. И пока санитар поднимал и укладывал на койку пожилую леди, обратился к вошедшему врачу: – Капитан Адамс был моим другом. Какова причина смерти?

– Пуля необычайного крупного калибра. Таких ружей нет на вооружении бурской армии. Стреляли, вероятно, из старинного голландского ружья – здесь их называют «роер». С самого начала он был безнадежен.

Слова врача прервали крики снаружи и бешеный конский топот. Это Сорвиголова, воспользовавшись отсутствием часовых, отвязал коня и, несмотря на то что юбка стесняла его движения, одним прыжком вскочил в седло. Чистокровный конь рванулся с места в карьер.

Никто из встречных солдат и офицеров не мог понять, в чем дело, тем более что Сорвиголова все время вопил фальцетом:

– Остановите лошадь!.. Я прислуга миссис Адамс!.. Остановите ради Бога!..

Никто, однако, не рискнул сунуться под копыта взбесившегося, судя по всему, скакуна. Ухватив коня за холку, подскакивая и ежесекундно рискуя слететь с седла, лже-прислуга голосила изо всех сил и в то же время незаметно управляла конем. Зеваки ждали неизбежного падения потешной наездницы, а конь набирал все большую скорость. Он мчался вихрем, еще немного – и английские позиции останутся позади.

А Сорвиголова уже охрип от крика:

– Остановите!.. Спасите несчастную девушку!..

Он промчался мимо группки кавалеристов, и вдруг один из них, присмотревшись, воскликнул:

– Гляди-ка! Да эта девица держится в седле, как циркач! Это шпион!.. Вперед за ней! В погоню!..

Кавалеристы пришпорили коней, захлопали револьверные выстрелы.

Пули, выпущенные на полном скаку, редко достигают цели, и все же они свистали у самых ушей беглеца, припавшего к холке коня.

Наконец показался передовой окоп, к брустверу ^[36] которого прильнули шотландские стрелки. Двое из них попытались преградить ему путь штыками, но Сорвиголова с непостижимой ловкостью заставил скакуна одним броском перемахнуть окоп.

– Огонь! – скомандовал командир шотландцев.

Загремели десятки выстрелов. Однако стрелки слишком спешили, а буры, со своей стороны, тоже подняли пальбу, и Сорвиголова оказался между двух огней.

Друзья сейчас были для Жана куда страшнее, чем враги-англичане.

Как дать им знать, что он свой? У него нет белого платка, но зато есть чепец! Сорвав его с головы, Жан принялся отчаянно размахивать им в знак своих мирных намерений.

Траншеи буров умолкли – и вовремя: до трансваальских линий оставалось метров триста. Конь Сорвиголовы, пораженный в грудь, захрипел и стал припадать на передние ноги. Беглец соскочил с седла, сорвал с себя платье прислуги и остался в шерстяной фуфайке и засученных до колен штанах. Он сохранил только чепчик и продолжал им размахивать до тех пор, пока не добежал до бурской траншеи, где его встретили не слишком учтиво.