Последний герой в переплете - Сергей Сакин Страница 17

Они бросили плот (бревна глухо стукнули о песок). 1-с, еще не окончательно поверивший в эту подлость Богов, оглядел Племя. Лица 3-а и 8-а ничего не выражали, на них были только маски саркастических усмешек. У девушек, 6-е, 14-с, 15-и, были лица бесконечно уставших людей, на лбах повисли капли пота. Только сейчас 1-с подумал о том, каково было девчонкам тащить эту тяжеленную дуру, и, неожиданно для себя: «А молодцы девчонки. И эта, 6-е, тоже молодец. Хотя какая теперь разница… Продули…» Потом он посмотрел на 4-с и увидел, что глаза у того (один зрачок был залит кровью — лопнул сосуд) бешено вращаются, как у какой-то дьявольской куклы. 1-с был не из пугливых, но сейчас он почти испугался — такой дикостью и бешенством светился взгляд 4-с.

Потом… потом он оглянулся и увидел, что СБ уже вручает приз победившим — коробок со спичками. На секунду 1-с почувствовал прилив радости — он представил себе 2-а, зябко протягивающую руки к ночному огню. Но эту картинку заволокло кровавой пеленой перешедшего от 4-с бешенства — он встретился глазами с СБ, тот как ни в чем не бывало улыбался. 1-с рефлекторно шагнул в его сторону, СБ улыбаться перестал, но не отвел взгляда. После короткого поединка глазами 1-с почувствовал, что бесконтрольная злоба проходит. Но на ее место заползает чернильное пятно депрессии. «За что нас так?»

СБ услышал рычащие крики еще на улице. Зайдя в дом, в котором были расположены «третий глаз», хранилище аппаратуры и монтажная, он оказался в группе Смотрящих. Они все были здесь, стояли в коридоре, ведшем в смотровую, и молча курили. Из смотровой раздавалось рычание раненого льва. «СК бушует», — прокомментировал один из Смотрящих.

— Здравствуйте… — несмотря на многолетнюю дружбу, СБ продолжал обращаться к нему с уважительным «вы».

— (Бииип!). — СК не дал ему договорить, раздался только новый взрыв эмоций. СБ резко дернул головой — мимо пролетела пепельница.

— Нет, ты представляешь (бииип!)!

— Да знаю, я ведь сам там был.

— Да, был! И не проверил?

— Да что там проверять-то было? Или мне к каждому факелу со спичками нужно подходить? Ну кто мог знать, что какой-то (биип!), — СБ не употреблял в разговоре мата, обходясь чуть старомодными интеллигентными оборотами, но сейчас и он тоже завелся, — что какой-то местный обкуренный факел в воду уронит, а потом его вместе со всеми положит?!!

— Да? А что, так было? — СК по-прежнему тяжело дышал, но, кажется, самое страшное было позади.

— А как еще он мог намокнуть?

— Хм, наверно, действительно… Ох, знал же я, своих надо привозить! А то на билетах сэкономили, а теперь такая лажа… — СК болезненно поморщился: — Ты хоть можешь представить, что они сейчас чувствуют?

— Могу. — Голос СК сразу стал похоронным.

— Хочешь, сейчас микрофоны включу, послушаешь, как они нас называют?!!

— Да я представляю…

— Нет, такого ты себе представить не можешь! Елы-палы, что же делать теперь?!

— Что теперь убиваться? Мы же сами это все затеяли. По-любому, один должен сегодня уйти…

— Но я не могу, понимаешь, не могу, чтобы человек выходил из Игры, из моей Игры, с такими мыслями!

СК тяжело плюхнулся в кресло и замолчал, хлопая себя по карманам. СБ протянул ему пачку и зажигалку.

— Много курите, СК.

— Да иди ты… — Голос СК, по-прежнему мрачный, уже звучал мирно. — Что с местным пареньком-то этим сделали?

— А что ему, укурку, сделаешь? Ну, уволили. По ушам пару раз врезали…

— Кто врезал-то?

— Я.

— Игроки видели?

— Нет.

— Ну и ладно. Игра должна продолжаться. Слушай, СБ, пожалуйста. — Голос СК зазвучал просительно, почти униженно: — Ты же знаешь, как я тут зашиваюсь… Не в службу, а в… В общем, можешь впредь все еще и сам проверять? Что я не успею?

— Ну, конечно. О чем разговор…

— Ох… Жалко их…

— Жалко. — СБ тоже закурил.

Оранжевые сидели у костра в круг, одинаково выставив вперед руки, ладони открыты. Они провели без тепла всего три полных дня, и это были три дня на тропических широтах, но сейчас, всем телом впитывая живое тепло костра, они уже не представляли, как у них получалось прожить эти дни без огня.

Племя тихо переговаривалось, кажется, первый раз с момента высадки все были вместе и разговаривали не о том, где лучше поставить дом и как добыть еду. Три дня без еды — для некоторых это был нереально страшный срок, но теперь все чувствовали себя вполне сносно. В тепле огня им всем было хорошо и уютно. Даже разговор, текший по кругу, был каким-то тихим и пушистым — Игроки стали рассказывать о своих последних днях перед Игрой. Молчал только один Игрок.

2-а стояла чуть поодаль, выпадая в темноту из общего круга. Ее лица не было видно, а ей этого больше всего сейчас и хотелось. Она уже поняла, что единственный способ побыть наедине с самой собой на этом чертовски маленьком островке — только опустить голову, позволив волосам закрыть лицо.

«Господи, какие у него были глаза.. Как же страшно… — Искаженное бешеной злобой лицо любимого человека стояло у нее перед взглядом, не исчезая. — Совсем звериное… Одна ненависть. А к кому? Неужели к нам? Из-за победы… Но… значит, он в тот момент и меня тоже ненавидел… Меня? — Ей впервые за много лет захотелось заплакать. — Так не бывает, так не может быть!» Много лет назад она видела такие же глаза у 1-с, но с тех пор сумела почти совсем вытравить их из памяти. К тому же тогда этот взгляд был направлен не на нее, а на… (…он пинал его ногами, пинал уже неподвижное тело, крупно дергающееся при каждом новом ударе. Ей было страшно, страшно и больно, она никогда не могла относиться к людям, как к врагам. А он — мог. И этот звериный оскал любимого человека ранил ее сильнее, чем того, кого он сейчас бил ногами в тяжелых ботинках…) «…Как страшно… И как плохо без него…» Торопливые минутные объятия сегодня перед испытанием лишь усилили ее тоску, как одна конфета может только усилить голод. К тому же у нее адски болел живот, а по спине словно долго били молотком — она надорвалась, выдержав двойную тяжесть на испытании. Ей до слез хотелось почувствовать сейчас его руки — они были волшебными, и боль всегда проходила, когда он ее гладил. «Если бы сейчас он меня обнял, погладил спину — все бы прошло сразу…»

«Милая, милая моя… Сильная, ты такая сильная у меня. Ты так старалась сегодня…» — 1-с сидел на песке, глядя на далекий огонь костра на далеком соседнем Острове. Он опять и опять прокручивал в голове этот день, проигранное испытание. Когда тот же индеец привез их обратно на Остров, неожиданно начал кипятиться 3-а. Он говорил очень много слов, склоняя всех к бунту. На необитаемом Острове не было того, против кого можно было бунтовать, и у 1-с скоро разболелась голова от въедливой сатиры 3-а, которая казалась ему кастрированной. «Пар в свисток!» — подумал 1-с. Впрочем, голова могла болеть еще и от голода. А сейчас он почти успокоился, хотя в душе у него было чернее здешних ночей. Но он переживал не из-за пакостной перспективы. 1-с снова и снова думал про испытание, точнее, про несколько минут до него. Он пару раз выругался сквозь зубы. Мало кому могло прийти в голову, что 1-с материт себя: «(биип!)… почему я к ней после испытания не подошел, идиот! Ведь можно же было! Нет, тебе, придурок, надо было обязательно разозлиться. Бык (бип!)ев!» — ругательство «бык» в свой адрес от тощего 1-с было смешным. Правда, он не знал, что в песке прячется электрожучок и что его тихий шепот может слышать кто-то, кроме него самого. «Как же я позволил такое? Ушел, даже не посмотрел на нее… Тоска-а-а-а…» Он по-собачьи закинул голову вверх. Яркое даже ночью небо с непривычно перевернутыми созвездиями затягивали черные тени. Снова будет дождь.