Москвест - Андрей Жвалевский Страница 14

КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Как вы уже, наверное, догадались, Иван Данилович — это Иван по прозвищу Калита (впрочем, как и Долгорукий, он получил свое прозвище уже после смерти). В его княжение Москва своих денег еще не чеканила, эту роскошь смог позволить себе только сын Калиты — Иван II. И вообще, с XII по XIV век на Руси продолжался так называемый «безмонетный период», когда монет в обращении было очень мало, и чеканились они в основном в Европе. Так что, скорее всего, Маша и Миша рассматривали какую-нибудь иностранную монету.

— Вот и поедим, — обрадовалась Маша.

— Ты что? — возмутился Мишка. — Ты представляешь, сколько она стоит дома? Да это дурные деньги, мы озолотимся! А ты хочешь это сокровище за еду отдать?

— Ты же сам все время ноешь, что есть хочешь!

— Еще не хватало за эти отбросы еще и платить!

— За все в жизни приходится платить! — взвилась Маша.

— Я тебя умоляю, ты эти свои мудрые мысли оставь для нищих! У тебя их тоже полная калита!

— Калита? — переспросила Машка, нахмурясь.

— Был же такой князь, да? — уточнил Мишка.

— Иван Калита! — воскликнули ребята почти одновременно и замерли.

— Ну и? — спросил Мишка через пару секунд. — Почему нас никуда не переносит?

— Может, мы неправильно угадали? Или нужно угадать что-то не то? — задумалась Маша.

— То… Не то… Что они там, с ума посходили? — возмутился Мишка. — Мы угадали, что еще надо?

— Цыц! — шикнула Маша. — Еще не хватало обратно унестись!

На улице стало стремительно темнеть.

— Надо искать место для ночлега, — сказала Маша.

— Я не собираюсь спать голодным, — забубнил Мишка.

— Флаг тебе в руки, — огрызнулась Маша и осмотрелась. — Лично я пойду в ближайший сарай и буду ждать утра.

Миша несколько минут попереминался с ноги на ногу, поругался в темноту, а потом быстренько шмыгнул за Машей.

* * *

Маша проснулась первая. Вставать очень не хотелось, она тихо лежала и смотрела на то, как первый луч солнца бесшумно двигается по стене.

Этот самый луч был сигналом к подъему. По двору уже бегали девки с ведрами, где-то голосили петухи, мычали коровы. Мишка спал, развалившись на куче сена, даже во сне не переставая раздраженно чмокать губами.

— Миш, вставай! Миш! Миша-а-а!

— Аааа… Что?

— Миш, пойдем, нужно попытаться попасть к князю.

— Ну так иди и попадай, отстань, дай поспать…

Маша еще потеребила его, а потом вздохнула и выбралась из сарая.

В рассветном солнце княжий терем выглядел так красиво, что Маша стала как вкопанная, открыв рот. Его деревянные некрашеные стены светились как будто изнутри, а всякие деревянные финтифлюшки, незаметные вечером, сейчас казались нарисованными прямо в воздухе.

— Что стоим? — раздалось над ухом. — Поприходят из глуши и пялятся! Ты из Кречетников или из Хамовников?

— Из Кречетников, — ответила Маша, уже поняв, что отвечать нужно быстро и уверенно.

— Еще два десятка перепелов, — сообщила строгая пожилая женщина в платке и сарафане.

— Зачем? — не удержалась от вопроса Маша.

— Будет пир княжий, — гордо ответила женщина, но тут же спохватилась. — А вообще, не вашего ума дело, ваше дело мои слова куда надо передать.

Маша кивнула.

— Ну что стоишь! — прикрикнула женщина. — Беги давай скорее!

Маша попыталась сделать жалобное лицо.

— Мне б хлебушка хоть кусочек, кушать хочется.

— Поразводили попрошаек, — забурчала женщина, но смилостивилась. — Ладно, сейчас вынесу…

Заскочила в терем, швырнула Маше в руки кусок лепешки, подтолкнула ее к воротам и ушла.

Маше пришлось втихаря пробираться обратно, к Мишке в сарай.

— Миша, я… — начала девочка и осеклась.

Рядом с Мишкой, просто неприлично рядом, сидела девка и, глупо хихикая, скармливала ему что-то вкусное. Мишка радостно засовывал в рот еду, одобрительно смотря, как девка наваливается на него сочной грудью.

— А кто это? — беззлобно спросила она, заметив Машу.

— Где? — Мишка крутанул головой. — Это сестра! — тут же, не моргнув глазом, соврал он.

Маша тупо смотрела на происходящее.

— А! — обрадовалась девка. — А такой брат у тебя пригожий! А я захожу, а он тут один лежит. Не дело такому красавцу одному лежать.

Девка захихикала и прижалась к Мишке еще сильнее.

— Я за едой ходила, — сказала Маша.

— Да не надо уже! — сказал Мишка. — Меня покормила… Кстати, тебя как звать?

— Агаша.

— Во! Меня Агаша покормила.

И Мишка по-хозяйски обнял Агашу. Та так радостно к нему прижалась, что Мишка немедленно покраснел и убрал руку.

— Агафья! — раздалось с порога. — И где тебя носит, тварь поганая? Сколько можно ждать!

Девка подскочила как ужаленная, кинула через плечо:

— Я к тебе ночью приду!

И унеслась на бешеной скорости, сверкая грязными пятками.

— Ну что ты так смотришь? — спросил Миша, глядя на окаменевшую Машу. — Ну пришла, ну покормила. А что я, по-твоему, отказываться должен?

Маша вышла из ступора через пару минут.

«Собственно, а что нового, — подумала она. — Что все мужики — козлы, я и так знала, спасибо маме, предупреждала много раз. А Мишка мне никто… Тот, который „типа папа“, так он маме мужем был. И то слинял, как только привалилась такая вот… Агаша. А Миша мне ничего не должен. Ну, в очередной раз про меня не подумал, ну и что?»