Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - Роберт Д. Каплан Страница 66

Сингальское большинство страдает манией преследования, а тамилы-индуисты известны как национальное меньшинство, мающееся манией величия – благодаря тому, что индуизм на протяжении V и VI вв. одержал в Южной Индии полную победу над буддизмом. С индийского юга последовали нашествия на богатый и процветавший буддийский город-государство Анурадхапура в северо-центральной части Цейлона. В итоге к XIII в. на острове сложилось вполне самостоятельное Тамильское царство – и тамилы доныне составляют на островном севере и востоке большинство населения [11].

Опыт, накопленный страной после обретения независимости, – в том числе и длившаяся четверть века гражданская война между сингалами и тамилами – подтвердил худшие опасения обоих народов. Сингалам привелось иметь дело с тамильским партизанским движением – ничуть не менее свирепым и самоубийственным, чем хорошо известные партизанские движения в Ираке и Афганистане. А тамилы натолкнулись на жестокое принуждение, дискриминацию и полнейшее равнодушие государственных учреждений (там работают преимущественно сингалы) к их нуждам и правам. Виракун и другие поясняют: Шри-Ланка служит примером того, как можно в течение долгих десятилетий пользоваться демократией, утверждая права деспотически настроенного национального большинства, а не – как водится на Западе – права отдельного человека.

Уже через несколько лет после провозглашения независимости (1948) сингалы и тамилы вцепились друг другу в глотки. На протяжении 1950-х сингалы устраивали демонстрации по поводу того, что правительство сулило гражданские права тамильскому меньшинству – а тамилы устраивали демонстрации не менее яростные, поскольку правительство отказалось от своих обещаний. Тамильские шайки и целые толпы громили на севере страны принадлежавшие сингалам жилища и магазины, а сингалы вытворяли то же самое в тамильских кварталах на юго-западе. Вдобавок правительственные силы правопорядка становились все беспомощнее, а к 1960-м еще и заметно склонились к сингальскому национализму. Сингальское правительство допускало грубейшие оплошности, а тамилов делало козлами отпущения. Сингальский объявили единственным государственным языком. Во всех сферах общественной жизни сингальцам оказывалось полное предпочтение: не только полиция и органы безопасности, но и все государственные учреждения комплектовались представителями национального большинства. Границы избирательных участков определялись таким образом, что при голосовании сингалы-сельчане составляли заведомое и подавляющее большинство [12].

К середине 1960-х на смену светскому и многонациональному государству пришла сингальская держава. Буддизм провозгласили общегосударственной религией, у тамилов-индусов отняли избирательные и гражданские права. По иронии судьбы, это произошло при попустительстве демократической системы, никогда не опускавшейся до диктаторских замашек. Политики-сингалы, включая Сиримаво Бандаранаике, первую в мире женщину, занявшую в 1960-м должность премьер-министра, оставались привержены идее преобладающего большинства, отнюдь не пытаясь подняться выше этой идеи. Национальную нетерпимость разжигали и поддерживали многие буддийские монахи, наделенные, подобно своим средневековым предшественникам, политической властью и вздыхавшие по минувшим временам, когда священнослужители-буддисты были движущей националистической силой за спиной цейлонских повелителей.

Экономическое положение ухудшилось – в частности, подорожала нефть, – и толпы молодых сингалов остались безработными либо сделались чернорабочими. Тут и возникло еще одно партизанское движение, которое в конце 1960-х и на протяжении 1970-х создало новую идеологию, сочетавшую буддийский национализм с марксизмом. Забастовки и демонстрации привели к межнациональным стычкам и убийствам. В 1971-м разразился марксистско-националистический бунт, унесший 15 тыс. жизней. Другой – вспыхнувший в 1989-м и походивший на восстание перуанской коммунистической партии «Сияющий путь» – погубил 55 тыс. Жертвами преимущественно были женщины, дети, калеки и старики, а зверства, чинившиеся бунтовщиками, не поддаются описанию. Службы правопорядка и государственной безопасности решительно подавили мятеж, а цейлонские войска обрели уверенность в своих силах, позволившую им 20 лет спустя успешно обуздать тамильских повстанцев.

К 1970-м гг. органы цейлонской государственной безопасности превратились в сплоченную и беспощадную банду. Американский ученый Джон Ричардсон описывает в своей книге «Отравленный рай» один из типичных случаев, имевших место на Шри-Ланке. Молодую женщину по имени Премавати Менампери, жившую в сингальской общине близ южной оконечности острова, задержали в 1970-м по подозрению в принадлежности к радикальной марксистской организации. Согласно рассказам свидетелей, полицейские раздели ее, изнасиловали, провели обнаженную по всему городку, где Премавати незадолго до того была королевой красоты во время новогоднего празднества, и убили автоматной очередью. Возможно, Шри-Ланка и возникла как демократическая страна, однако всего лишь через два десятилетия после обретения независимости остров уже нельзя было считать свободным и справедливым государством.

В 1972-м некто Велупиллаи Прабхакаран основал повстанческую организацию «Новые тамильские тигры». Четыре года спустя ее начали именовать иначе – «Тиграми освобождения Тамил-Илама» (ТОТИ/LTTE) – или сокращенно «тамильскими тиграми». Журналисты разнесли это название по миру. Прабхакаран, считавшийся христианином, являет образец того, какую чудовищную роль может сыграть в истории отдельная личность. Невзирая на прискорбную вражду между сингалами и тамилами, гражданская война могла бы или не вспыхнуть вообще, или, по крайней мере, идти иначе – если бы не существовало на земле одного-единственного человека: Прабхакарана. Самого Прабхакарана, ставшего одним из наиболее опасных и повсеместно разыскиваемых террористов – равно как и одним из наиболее умелых и грозных партизанских предводителей, – вылепили два могучих жизненных обстоятельства: омерзительная дискриминация по отношению к тамилам и дикие повадки юнцов, среди которых околачивался этот отпрыск среднебуржуазного семейства. Молодой и неглупый Прабхакаран запоем читал книги о наполеоновских походах; не брезговал и комиксами – а также вместе со своим отцом посещал собрания и внимал политическим пересудам о злосчастной доле соплеменников-тамилов, стонущих под сапогом сингальского правительства. Его кумирами были Клинт Иствуд, легендарный тамильский воин Вирапандия Каттабомман и Субхас Чандра Бос – пресловутый бенгальский националист, который отверг пацифизм Ганди и пошел на службу к германским нацистам и японским фашистам, чтобы воевать против британцев, правивших Индией.

Юный Прабхакаран убивал животных из рогатки либо духового ружья, взрывал маленькие самодельные бомбы. Загонял себе под ногти булавки: приучался переносить боль. Теми же булавками истязал насекомых: загодя готовился пытать врага, захваченного в плен… Поначалу он водил «тамильских тигров» на уголовные дела – руководил грабежами: чтобы создавать и содержать в отдаленных уголках джунглей учебные лагеря, требовались деньги. Будущих партизан проверяли со всей тщательностью. «Вы, интеллигенция, боитесь крови, – с упреком сказал Прабхакаран, обращаясь к университетским преподавателям в Джафне, северном тамильском городе. – Но без убийства никакая борьба невозможна». Его точку зрения вполне разделяла сингальская служба государственной безопасности: несколько пробных убийств, совершенных «тамильскими тиграми», повлекли за собой ужасающие ответные меры – за преступление заплатили ни в чем не повинные тамильские беженцы. Карателям помогали сингальские уголовники. К началу 1980-х давно распалявшаяся межнациональная ненависть и никчемное демократическое правление поставили Шри-Ланку на грань катаклизма [13].